КАК  Я  СДАВАЛ  СПИННОЙ  МОЗГ И НЕ ТОЛЬКО ОБ ЭТОМ…

Произошло это в очень далёком нынче семьдесят седьмом году, перед  моим зимним, курсантским отпуском. Мама и папа прислали мне пятьдесят рублей на авиаперелёт из Риги до Кутаиси. Отец тогда служил в Грузии, и мне не хотелось терять ни одного драгоценного дня отпуска долгой и утомительной ездой  туда на поезде. Получил я эти деньги на почте  и пошёл в учебный корпус на самоподготовку.
В аудитории, сам не знаю почему и для чего, я достал и пересчитал деньги. Это сразу же заметили в нашем дружном микроколлективе учебного отделения. Cогласитесь, ведь в курсантской среде ничего и никогда нельзя было утаить и знали мы друг о друге всё (ну, или почти всё). Вот и мои друзья одногруппники, зная, что у Деда (меня) больше рубля в кармане никогда не бывает, увидев это моё богатство и «действо» его пересчитывания , насторожились. Ведь мой ежемесячный доход тогда складывался из курсантской получки (пятнадцать рублей, семьдесят копеек) и скромных, десяти рублей, присылаемых  родителями (они пытались держать меня в строгости). Но когда эти деньги появлялись, то у меня сразу же материализовывались Зухра, Лейла, Гюльчатай и ещё  пару латышских Лайм с  Дзидрами. 
Другие  красивые излишества у меня тоже появлялись ровно на пару дней, пока «водились» деньги! Наш курсовой офицер старший лейтенант Киричук сказал однажды, по этому поводу, в сердцах: «Я, получаю целых двести с лишним рублей и, при этом, почти ничего не могу себе позволить! 
А курсанты «жрут»коньяк и ездят на такси!!!» 
И это действительно было так. В то время, в том возрасте, за те небольшие деньги – всё получалось! Правда, потом целый месяц стреляешь у друзей «бычки» докурить, но ведь это же только до получки!  В общем, пришёл я в  аудиторию и пересчитал на виду у всех целых пятьдесят рублей образца 1961 года. Мой друг, Серёга Хилько, увидел и с неподдельным удивлением спросил: «Дед, откуда у тебя такие деньжищи?» 
И тут «Остапа понесло» – до сих пор не знаю почему, но я ему ответил:  «А я спинной мозг сдал!» Наступила пауза и лёгкая тишина, - самоподготовкой в учебном отделении перестали заниматься абсолютно все. Став центром всеобщего внимания, я конкретно стал «лепить горбатого»:
 «Мол, один мой знакомый, близкий к начальнику медслужбы училища подполковнику Эмбавичусу и начальнику санчасти капитану Пронько, сказал мне (по большому секрету), что в госпитале срочно нужен спинной мозг для операции. И что за это заплатят очень и очень большие деньги. Вот я, узнав от него об этом, пошёл, сдал свой спинной мозг и получил неплохие деньги. Правда, сдал я его мало и нужно ещё, но мне уже сегодня  больше нельзя, потому как это очень опасно» Аудитория моментально разделилась на две диаметрально противоположные стороны. Первая завистливо вздыхала: «Ё-моё, это ж надо какая халява! Вот, ведь, свезло Деду!», а вторая строго выговаривала, что это очень опасно и против природы (и шёпотом добавляли - БОГА!) никак нельзя идти! Правда, этих вторых, «детей природы» (прости меня, Господи!), было значительно меньше,чем первых. Самоподготовки в отделении в тот день больше уже не было, а после перерыва и обсуждения этой моей новости в курилке с другими учебными группами её не было вообще ни у кого в роте! К вечеру я эту тему «обкатал» и отшлифовал, сдобрив медицинскими терминами типа «десять кубиков», «обезболивающее», «пункция» и другой, подобной, околоврачебной лабудой. Это был мой день и мой триумф!  Меня угощали сигаретами, а я отказывался от вульгарной «Примы» и курил только козырную  «Ригу», «Элиту», или, в крайнем случае, «Орбиту», но только Гродненскую! Я рассказывал и рассказывал, врал и врал, обнаглел до того, что, в этом своём кощунстве, стал задирать гимнастёрку и показывать  всем, якобы, следы от иглы, которую мне вводили в позвоночник. У нас с двенадцатой  ротой был общий умывальник и курилка, вот именно там я и «выступал» после ужина. Наверное, сам великий Станиславский, послушав меня, сказал бы: «Вот тебе, сынок, верю!» В общем, в тот вечер уже целых две курсантских роты горячо обсуждали тему сдачи спинного мозга, с
моими комментариями, до отбоя и даже немного после. 
На следующий день... 
Тут я уже расскажу Вам со слов Саши Ирюпина из нашего четвёртого учебного отделения. Он сидел на приём к стоматологу, а в те времена кабинет дежурного фельдшера был в большом общем коридоре рядом с зубным врачом. Забегает курсант из нашей одиннадцатой  роты и «ныряет» к дежурному врачу с вопросом: «Товарищ прапорщик, а где тут у Вас, по-быстрому, можно сдать спинной мозг?» Дежурным был прапорщик Акулов. Вот его ответ: «Пошёл-ка ты, любезный, знаешь куда? На х...й!  Ты уже ...надцатый! Кто вас, идиотов, так разыграл?!!» 
(Я, правда, очень подозреваю, что Шура Ирюпин тоже не к стоматологу тогда приходил?) Вечером друзья пригласили меня «покурить» и курил я уже свои... 
Держались молча и серьёзно секунд тридцать, а потом стали дружно смеяться и обсуждать как это они, в очередной раз, «купились» на мой розыгрыш и поверили мне! 
Еще один случай с курсантскими шутками, которые были неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. На втором-третьем курсе в роте постоянно шёл ремонт помещений. Ломались какие-то старые стены, возводились новые, что-то красилось, что-то белилось и, при этом, были постоянные переезды с одного места на другое, буквально через день. Одним словом, производился  такой РЕМОНТ, который своей муторностью и последствиями был сопоставим и с пожаром, и с потопом одновременно.  
И  всё это сопровождалось  нашей извечной неразберихой, грязью, пылью и ещё чёрт знает чем! Народ устал и обозлился. А как по другому, если ты почти каждый день хватаешь постель с матрасом, шинель с парадкой (каптёрки тоже ремонтировались) и вперёд, перемещаешься на новое место дислокации! При этом перетаскивались и мебель, и кровати с тумбочками, и вообще всё, всё, всё! Да, ещё  и ремонт этот делался, в основном, руками курсантов. Ну, а самые грязные, тяжёлые  и неквалифицированные работы - точно всегда были наши! 
Тут от этих проблем,  грязи и неустроенности волей-неволей все осточертеет! Мы даже анекдот придумали по этому поводу, что якобы, наш бывший начальник курса Журбенко, уходя и передавая своему преемнику Федорию бразды правления ротой, оставил ему три письма, для того чтобы тот, в каких-то критических ситуациях, открывал их по порядку и читал, как ему разрулить очередную «ситуёвину». Первое письмо было вскрыто почти сразу и Федорий в прочитал: «ВАЛИ ВСЁ НА МЕНЯ!». Ярослав Дмитриевич сделал именно так и на какое-то время это помогло. Потом снова придавило безнадёгой, безысходностью и он вскрыл второй конверт. В нём руководство к действию было уже посерьёзней: «ЗАТЕЙ В РОТЕ РЕМОНТ!» 
Он его затеял, а мы терпеливо выполняли и расхлёбывали все пагубные последствия этого Армагедона. Опережаю события, просто хочу дорассказать анекдот, дабы нить-канва была Вам понятна и не утеряна. В последнем, третьем конверте, вскрытом после ремонта, Федорий обнаружил следующий совет: «ПИШИ ТРИ ПИСЬМА!» Что он и сделал. А к нам пришёл новый начальник курса, майор Житков. Но, возвращаюсь к своим «приколам» и ремонту. Помню переехало моё  учебное отделение, в очередной раз , на новое местожительство. Расположилось, балдеет и наслаждается тишиной, покоем и отсутствием новых вводных. Я в тот день был на хозработах,  ломал в коридоре кусок стены. Пришли мои товарищи после занятий и повалились на кровати отдохнуть. А меня, как Остапа Ибрагимовича, в очередной раз «понесло». Захожу в жилое помещение (или кубрик, как мы тогда его называли) и объявляю срочную эвакуацию всего и вся. Ребятам рассказываю, что прямо сейчас здесь будет ломаться стена. Народ  послеобеденно лениво-вяло посылает меня куда подальше, млеет и отдыхает. Я продолжаю гнуть свою «шутку юмора» и настаиваю, мотивируя, что сейчас начнётся самая-самая  пыль и грязь! Народ не верит и опять никак не реагирует. Привыкли, что Дед почти не бывает серьёзным и думают, что он снова «прикалывается». Захожу в соседнее помещение и пару раз бросаю двухпудовую гирю в капитальную стенку ещё «царя-батюшки Гороха»постройки. Буквально через пару секунд, матерно вопящая толпа моих товарищей, с постелями и другими вещами первой необходимости, уже бежала к выходу. 
Я понял, что слегка переборщил и робко признался эвакуирующимся друзьям, что пошутил. Ту самую двухпудовую гирю мне, убегающему от толпы, кинули вдогонку!  Потом, правда, все вместе посмеялись. Любили мы розыгрыши, но только если они были  чуть-чуть остроумными…
 

НАЧАЛО СЛУЖБЫ

После выпуска из училища я попал служить в Краматорск. Помню, самое начало моей полковой службы было ознаменовано одним  грустно-смешным эпизодом. Назначили меня в «лейтенантский» наряд – дежурный по стоянке самолётов части. Садится перелётный Ан-26 по дороге в Москву. В мои обязанности ДСЧ входила встреча и выпуск таких «бортов тяжелее воздуха». 
Я  подъехал к домику службы метео на тягаче, встретил самолёт, доложил командиру «корабля» и стою, жду вопросы. Вдруг из самолёта резво выскакивает очень сильно нетрезвый военный и бежит что есть сил куда-то прочь, «в пампасы». Экипаж и другие военные его догоняют и тащат обратно к воздушному судну, ласково приговаривая, при этом: «Михалыч, дорогой, не надо убегать, мы скоро уже прилетим, потерпи, родной!» А Михалыч опять порывается удрать на волю, в свои «пампасы», и не поддаётся никаким уговорам...
Потом кто-то из экипажа мне рассказал, что Михалыч – председатель какой-то там важной комиссии, на проверках здорово «подсел на стакан» и сильно подорвал своё здоровье. В том числе и психическое. 
А так он – золотой души человек, которого «к ране можно прикладывать»! Короче, заправились они и собрались лететь дальше. А Михалыч перед посадкой обвёл мутным взглядом окрестности и спрашивает меня: «Что это за город?»
– «Краматорск», – отвечаю. 
И тут он почему-то выдал обидное: 
«Е…л я этот ваш Краматорск! А ты, лейтенант, – будешь генералом!» 
И гордо улетел. Просто мистика, какая-то! Закосил Михалыч под бабу Вангу! Бывает же так! Генералом я, правда, так и не стал, а вот Краматорск всегда вспоминаю с большой теплотой – очень зря Михалыч так про этот город сказал! 
Ещё сюжетик из самого начала моей службы.
Был у нас в полку, в лётной столовой, повар. Лет ему было тогда слегка за сорок, но абсолютно для всех он был просто Андрей. Есть такая категория мужиков, которая к своему отчеству за всю жизнь так и не добирается. Выпивал этот наш Андрей конкретно, но кулинар был отменный, и начальство закрывало глаза на его вечный автопилот: делу-то не вредит.
Однажды он принял «на грудь» больше обычного и свалился-заснул сразу после ужина где-то в своих столовских кулуарах. Проснулся ночью – темно и никого. Он «поскрёб по сусекам», наскрёб здоровенный кусок говяжьей печёнки и довольный побрёл домой. Надо сказать, что носил Андрей всегда исключительно лётный комбинезон. Ему казалось, что это стильно и мужественно, не говоря о том, что практично! Вот и в тот раз он был в своей обычной форме. Печёнку завернул в газету, засунул свёрток за пояс и застегнул молнию куртки комбеза. Из гарнизона вышел без проблем, но ему предстояло ещё преодолеть небольшой отрезок улицы Ленина. Вот на том самом отрезке его и заметил милицейский патруль. Подъехали, спросили документы. Нетрезвый Андрей не очень «любезно» послал их «нах». Менты сильно обиделись и сразу, с места в карьер, конкретно стали  «метелить» нашего повара на ночной, пустынной улице. В какой-то момент у него из-под  его комбезной курточки выскочила украденная печёнка и громко шмякнулась об асфальт под ногами у ментов. Газета при этом удивительным образом не выпала, а осталась у него за пазухой. Менты с ужасом переглянулись (думаю, их лица в тот момент смело можно было снимать для любых фильмов ужасов), быстро запрыгнули в  машину и удрали. Андрей поднял свою законную добычу и побрёл  дальше. Охотничья удача в тот вечер была полностью на его стороне…
И ещё небольшой рассказ с  пищевым  сюжетиком. 
Заступил как-то раз, РЛОшник Юра из моей эскадрильи, дежурным по полку и «закрутился»  сразу после развода по каким-то возникшим делам-проблемам. Прибегает на ужин, а официантка ему заявляет, что ничего уже нет – хоть сама ложись! Юра напрочь отверг такую неприемлемую форму взаиморасчётов и потребовал, чтобы дежурного по полку накормили. Ему снова отказали в достаточно оскорбительной (как ему показалось!) форме. Тут нужно отметить, что на ужин больше половины офицеров полка  вообще не ходило, потому что тягач, когда вёз людей с аэродрома через город, высаживал народ и они шли домой, в семью. Ну, за исключением самых экономных, жадных и холостяков. Все об этом знали, и довольные официантки уносили всю эту оставшуюся добычу домой. А чтобы на КПП не проверяли их сумки, они уходили «в ночь» через дыру в заборе. Пошёл Юра к той дырке и терпеливо дождался официантки, предлагавшей ему себя на ужин. Когда она кинула тяжёлые сумки в темноту пролома, то наш дежурный по полку запрыгнул на них и добросовестно станцевал джигу. После чего отпустил её и сумки  восвояси «с миром».
С тех пор Юра стал в нашей технической столовой VIP-персоной. Мясо ему эта официантка Клава прятала даже в пюре. 
И порция его всегда была раза в два больше нашей, обычной…
 
 

ЗНАМЯ

Наше с Вами восприятие времени очень субъективно, мы его то торопим, стараясь приблизить желаемое, то просим остановиться, с надеждой обрести невозможное. Помните у Гёте: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!». 
Но, УВЫ, к сожалению! Чудес не бывает и время, безжалостно отсчитывает предназначенное нам, и неумолимо быстро убегает. Уже ушло в глубь истории то, что казалось, было только вчера, стерев в памяти подробности, детали и имена. Исчезла красочная мишура и пафосная помпезность удивительной  эпохи развитого социализма. Осыпались-исчезли обязательные в прошлом портреты членов Политбюро и ЦК КПСС. Пропали стенды социалистического соревнования с повышенными социалистическими обязательствами. Уже полностью переоборудованы ленинские комнаты, 
а замполиты и политработники всех мастей и рангов, вообще, исчезли как класс, срочно заполнив ими же придуманную насквозь фальшивую нишу заместителей  по воспитательной работе. 
Нет уже, слава Богу,  лозунгов, призывов, рапортов и демонстраций. 
Нет привычных символов той удивительной эпохи  нашей юности, её надежд, планов и мечтаний. 
Всегда вспоминаю эти времена с лёгкой грустью, ностальгией и, обычно, с доброй улыбкой.
Хочу немного «улыбнуть» и Вас случаем, который произошёл со мной и моими товарищами на войсковой стажировке,  при знакомстве с боевым знаменем  Громовского истребительного авиационного полка. 
Январь 1980го. Приезжаем мы туда  из училища на войсковую стажировку.  Командование полка, стиснув зубы, изображает искреннюю радость от знакомства с будущими авиационными инженерами и поручает нам «особо ответственный участок работы» - уборку снега на аэродроме.  
Мы парни простые и неизбалованные, поэтому, взяв «под козырёк», выполняем приказ - днём чистим аэродром от снега, а вечерами, «с устатку»,  пьём «шило» (спирт) и многократно, по этому поводу «попадаемся-залетаем» абсолютно всем «этажам» местной полковой власти. 
В общем, обычный, курсантский набор и сопутствующий  ему шлейф. Командование полка решило эту гидру нашей «фронтовой вольницы» задушить на корню и стало использовать  свой главный козырь советских времён - ПОЛИТОТДЕЛ! Наверное, для того, чтобы и замполиты хоть чуть-чуть поработали с нами, курсантами на деле, в перерывах между своим бесконечным  дележом и распределением военторговских  вещевых дефицитов и продуктовых деликатесов. Приставленные к нам «политрабочие» надзиратели стали активно втрамбовывать в наши похмельные головы азы постулатов строителей коммунизма, но эффект от «шила», всё равно, был сильней. В один из дней меня и ещё нескольких товарищей, такой вот «рабочий» привёл в штаб к знамени полка и стал рассказывать нам о нём, причём не живыми, от сердца, словами, про боевой путь полка, героических лётчиках и техниках с механиками, а штампами - заготовками  из брошюры идеологических «полуфабрикатов».
В конце  своего уныло-тоскливого монолога наш лектор фальшиво расчувствовался, «дал клина», зациклился и несколько раз повторил что: «Это  знамя красного цвета, оно символизирует нашу с Вами кровь!» 
Повторив это раза два, он вдруг как-то неестественно-театрально заплакал! Мы все оторопели от   неожиданности, а один из нас, особо похмельный, с носом  цвета  знамени, удивлённо и протяжно прошептал:  
 «А Р Т И С Т!»
 Слёзы замполита моментально высохли и наш Цицерон завизжал на весь штаб фальцетом: 
«Кто сказал артист, блиать?»
Когда на встрече ветеранов и выпускников ДВВАИУ, в Центральном музее Вооруженных сил РФ, внесли знамя нашего  училища, я, как и многие другие присутствующие, плакал не стесняясь и плакал я не потому, что оно  красного цвета, а потому, что это знамя МОЕГО РОДНОГО УЧИЛИЩА! 
Символ молодости, службы, Родины и, думаю, вообще всей моей  жизни!

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ

Помню, возвращаюсь я в училище из зимнего отпуска на третьем  курсе. Прилетел из Сухуми (отец служил в Грузии)  в Ригу и сразу же, прямо там в аэропорту, был остановлен патрулём  на предмет проверки документов. 
Тут нужно отметить, что я уже дней  на пять из отпуска опаздывал, но «стопудовая ксива», при этом, у меня, конечно же, была. Якобы болел, якобы даже лежал в санчасти воинской части 15570, был эпикриз из этого медицинского  учреждения, к нему - продление отпуска комендантом гарнизона и, всё остальное было в том же законном ключе, а именно «чин чинарём»!  Военно-морской капитан-лейтенант, начальник патруля, был из Рижского ракетного-политического  училища маршала Бирюзова. «КапЛей» сразу доверительно мне сообщил, что он самый большой  «дока» в хитросплетениях любых курсантских подлогов, поэтому  сразу и тут же на месте выведет меня на чистую воду. И стал  проверять подряд абсолютно все мои документы, вплоть до сверки медицинских анализов в истории болезни и эпикризе. Определил, наверное, своим намётанным глазом, что я шпион и предатель, поэтому сразу решил  «накрыть-закрыть» очередного Пеньковского с Беленко вместе взятых. Стою рядом и показываю ему все  справки. Достаю из своего чемодана очередной документ, а в это время там  узнаваемо предательски звякают бутылки. Капитан тут же лезет  в мой чемодан  и находит там две бутылки пятизвёздочного коньяка  «Исани», и пару бутылок вина «Цицка». Обрадовался он  тогда  безмерно. Стал патетически и пафосно кричать с надрывом о недопустимости подобного вообще, и необходимости моего немедленного наказания типа «расстрела  через повешение», «четвертования через колесование»  и даже экзотического «протаскивания под килём корабля».  
Я, конечно же, ощутимо испугался,  но не от перспективы  разрезания  на части, а оттого, что алкоголь  у меня могут отобрать. Правда, окончательно не сломался и  духом не упал. Бойко отвечаю капитану:  «Да алкоголь, да везу, но везу как подарок родному дяде от своих родителей. Я ведь не употреблял, ничего не нарушал, да и где вообще написано, что алкоголь нельзя перевозить?»             Дядя у меня действительно был, жил в Риге, при этом  возглавлял  окружную военную газету ПрибВО «За Родину». Я назвал капитану все эти исходные данные, он, при этом, заметно загрустил, но, тем не менее, взялся всё перепроверить.  «КапЛей»  не стал звонить дяде по телефону,  предложенному мной, а сам нашёл по своим комендантским каналам телефон  редактора газеты  и связался с ним. Я при этом разговоре не присутствовал, но сразу же после него  был отпущен восвояси. 
Потом, Владимир Вячеславович (дядя), рассказал  мне, о чём они говорили. Сначала дядя Володя  спросил у него в порядке ли у меня документы, не пьяный ли я, опрятный ли у меня внешний вид, не курил ли, не дай Бог, в движении?  Получив нужные и позитивные ответы на все свои вопросы, дядя посоветовал капитану не смешить народ и не заниматься  х…нёй!  Капитан-лейтенант был, наверное,  правильный  военный. И всё сразу понял, поэтому  больше никаких вопросов у него ко мне не было. И хотя коньяк с вином  я вёз, чтобы выпить  это с друзьями в училище (очень неловко чувствуя себя за фантастически наглое и чудесное   продление  своего отпуска), но в очередной  приезд в Ригу я «проставился» дяде за своё спасение экзотической греческой «Метаксой».   Вот такая вот у нас в семье всегда была двусторонняя связь и преемственность поколений!  Моего дяди (полковника Полянского Владимира Вячеславовича, который  прошёл войну «Ваней Солнцевым» - сыном партизанского отряда на Могилёвщине) давно уже нет на этом белом свете. Но вспоминаем мы его в нашей семье всегда с искренней любовью и большим уважением!  
ЦАРСТВИЯ  НЕБЕСНОГО ТЕБЕ,  ДЯДЯ  ВОЛОДЯ, И СПАСИБО ЗА ВСЁ!
А за незаконно продлённый отпуск я «огрёб» сразу же по приезду от своего Начальника курса, который меня незаконно задержал  в самом начале отпуска как «политического», да ещё и простудил тогда  напрочь на своих «галерных» аккордных хозработах. 
Но об этом в другой раз…