Итак, по поводу газового захвата. Украина, как известно, не является в её нынешнем виде сколько-нибудь самостоятельным государством. Она не способна обеспечивать гражданам даже нынешний африканский уровень жизнь без финансовой помощи извне.

Таковую помощь можно получить из четырёх источников — Штатов, Евросоюза, Китая и России. (МВФ я не рассматриваю, эта гнилая контора ставит странам такие убийственные условия, что дешевле сразу лечь и умереть).

Штаты привыкли грабить, а не платить. Может быть, они поднапряглись бы и нашли хунте немного денег, если бы речь шла о Крыме — Крым невероятно важен как для США, так и для России.

Однако Крым уже стал полностью российским, он убран с игрового стола, и получить контроль над ним невозможно, даже если послать американские бомбардировщики бомбить Украину пачками долларов.

Поэтому финансовая помощь США если и будет, то символической, и пойдёт она не на социальные программы, а на целевые проекты по поддержке бандеровского движения и прочей русофобии.

Евросоюз сейчас стоит на грани банкротства. Он не может найти денег даже для помощи небольшой Греции, а уж сорокамиллионная Украина и всяко не получит от него ничего, кроме рукопожатий и обещаний.

Китай выдал недавно Украине кредит в 3 миллиарда, и Украина этот кредит не вернула. Сейчас Китай судится с Украиной. Если учесть, что Китай является стратегическим партнёром России, ожидать от него новых больших кредитов было бы со стороны хунты несколько наивно.

Остаётся только Россия. Которая готова помочь Украине финансово… в обмен на завершение русофобского проекта «Украина не Россия». То есть, в обмен на федерализацию, вступление в Таможенный Союз и удаление из всех уровней власти вопящих «москалей на ножи» американских ставленников.

Сейчас мы пока что продолжаем спонсировать Украину, поставляя ей газ, за который она не платит. Однако Путин сегодня сообщил, что апрель станет последним месяцем халявы. Процитирую вначале его анализ ситуации по нашим углеводородам:


Я хочу вот о чём сказать. Я просто боюсь ошибиться в цифрах, но сейчас, дай бог памяти, я вам скажу, что основные доходы из нефтегазовых доходов у нас поступают не от газа, а от нефти. Если в долларовом эквиваленте, то за прошлый год доходы от нефти составили 191–194 миллиарда долларов, доходы от газа – примерно 28 миллиардов долларов. Разницу чувствуете? 191 – от нефти, 28 – от газа.

Нефть продаётся на мировых рынках. Можно ли здесь, вот если попытаться, нам как-то навредить? Попробовать можно. К чему это приведёт для тех, кто будет это делать? Во-первых, как это сделать? Реальные возможности нарастить добычу, а значит, и понизить цены на мировых рынках может только Саудовская Аравия. У Саудовской Аравии бюджет посчитан, по-моему, из 85–90 долларов за тысячу кубов.

…

Нет, прошу прощения, не по газу, а по нефти, она посчитана за 85–90 долларов за баррель, а у нас – из 90, по-моему. То есть если уйти ниже 85, то сама Саудовская Аравия будет в прогаре, у неё возникнут проблемы. Для нас понижение с 90 до 85 не является критическим. Это первое.

Второе. У нас с Саудовской Аравией очень добрые отношения. У нас есть, скажем, разные подходы по сирийской проблематике, но у нас почти полностью совпадают подходы по развитию ситуации в Египте. У нас есть и много других совпадающих точек соприкосновения.

Я с огромным уважением отношусь к хранителю двух мусульманских святынь Королю Саудовской Аравии, он очень умный, взвешенный человек. И не думаю, что наши саудовские друзья пойдут на какие-то резкие изменения во вред себе и экономике России. Это первое.

Второе. Они действуют в рамках ОПЕК, а там очень много наших сторонников. И даже дело не в том, что они нам симпатизируют, а дело в том, что у них есть свои экономические интересы, и резко понижать добычу, а это можно сделать только согласованным образом в рамках ОПЕК, это достаточно сложное дело.

Наконец, в самих Соединённых Штатах, которые развивают сегодня добычу сланцевого газа и сланцевой нефти, уровень рентабельности этих продуктов очень высокий, это дорогие проекты. А если ещё уронить цены на мировом рынке, то эти проекты вообще могут стать нерентабельными, вообще убыточными, и нарождающаяся отрасль просто может умереть.

И наконец, ещё одно соображение. Нефть котируется и продаётся на мировых рынках в долларах. Если цены упадут, то тогда и спрос на доллары резко упадёт, и доллар как мировая валюта начнёт терять своё значение. Очень много составляющих, очень хочется куснуть, но возможности всё-таки ограничены. Хотя, наверное, какой-то ущерб можно нанести.

Теперь что касается газа. Мы газ продаём, трубный газ (а это основные продажи по газу у нас), в основном в европейские страны, которые где-то на 30–35 процентов, 34 процента своего газового баланса закрывают поставками из России. Можно ли вообще прекратить закупки российского газа? На мой взгляд, невозможно.

Некоторые наши соседи, а это очень добрые наши соседи, у нас отлично развиваются отношения, скажем, с Финляндией, но Финляндия из всего общего газового баланса 90 процентов получает из России. В некоторых странах бывшей так называемой народной демократии если не 90, то 60, 50, 70 процентов в Восточной Европе – это наш российский газ.

Можно ли вообще прекратить поставки? Это, на мой взгляд, совершенно нереально. Но в ущерб себе, почти через кровь, можно. Но я представить себе такого не могу. Поэтому, конечно, все заботятся о диверсификации поставок. Там, в Европе, говорят о повышении независимости от российского поставщика, так же как и мы начинаем говорить и действуем в сторону независимости от наших потребителей.

Как видите — доходы от продажи газа составляют 28 миллиардов долларов. Если даже если бандеровцы завтра дружно взорвут все газопроводы на Украине, мы потеряем — самый максимум — пару десятков миллиардов долларов в год.

Даже если обходные газопроводы будут строиться 5 лет и мы итого недополучим около 100 миллиардов долларов, эти деньги можно будет спокойно занять на внешнем рынке: тогда наш внешний долг увеличится с 30% до 35% от ВВП. Абсолютно некритично для России.

А вот для европейских стран, которые зависят от украинского транзита, и для самой Украины последствия будут катастрофическими. Заменить наш газ им банально нечем. Придётся массово останавливать производство.

В таком положении хунта продержится очень недолго. Давление России, Евросоюза и собственных выброшенных на улицу граждан сметёт её моментально.

Что будет, если Штаты реализуют на Украине силовой сценарий и дадут отмашку хунте на масштабные карательные операции? Процитирую Путина:


Более того, я вам скажу, что до последнего момента, просто до последнего дня я в той речи, которую потом произносил в Кремле, не писал последней фразы, а именно: вношу в Федеральное Собрание Федеральный закон о присоединении Крыма, потому что я ждал результатов референдума. Одно дело – это социологические исследования, одно дело – настроения определённых групп, а другое дело – волеизъявление всех граждан этой территории в целом. Для меня очень важно было узнать, увидеть, каково же это волеизъявление.

И когда стало ясно, что явка составила 83 процента, что 96 с лишним процентов высказались за присоединение к Российской Федерации, стало очевидно, что это абсолютное, просто практически полное большинство, если не сказать, всё крымское население. В этих условиях поступить иначе мы не могли.

Обмениваемся общими, ничего не значащими фразами, типа: «Ну, как дела» «Да, слава Богу, помаленьку…» Постепенно сонное оцепенение развеивается, и вот я уже слышу главный вопрос, ради которого он мне и позвонил:

– И как тебе нравится, старина, весь этот наш бедлам?

Я уточняю:

– В смысле, майдан?

– Ну, типа того.

Ходить вокруг да около – это не в моем стиле.

– Должен тебя разочаровать Миша, но я майданутых не поддерживаю.

Как я и ожидал, мой собеседник тут же возмутился:

– Постойте, постойте, батенька! Ну, как же так?

Пришлось растолковывать ему, что мой отец – кадровый офицер, прошедший две войны: финскую и Великую Отечественную. Что моя мать добровольцем ушла на фронт, и там мои родители поженились. Что одного из моих дядей угнали мальчишкой в Германский концлагерь, а трех других бабушка спрятала в подвале, потому что они были еще маленькими, и тогда какой-то тип, вроде Сашка Билого, указал фашистам, где прячутся дети. Немцы кинули в подвал гранату (Слава Украине!) и мальчишки погибли. И теперь я – так уж решили мои родители – ношу имя одного из этих погибших мальцов. В общем, я объяснил этому стороннику всевозможных майданов, что в моем роду бандеровцев никогда не бывало. И что программа неприятия фашизма заложена у меня на генетическом уровне. И посему скакать на одной ноге с неофашистами и орать: «Москалей на ножи!» я не желаю. Равно как и поддерживать всех этих гнусных гомиков, которые хотят искоренить православие, отменить день Победы и вычеркнуть из истории Великую отечественную войну. А меня и всех моих предков записать в оккупанты.

– Ну, бросьте вы, бросьте, батенька, нагнетать эту вашу путинскую пропаганду,- с благодушным смешком увещевает меня мой собеседник, – Какие фашисты? Я знаю многих из тех, кто стоял на майдане. Все это очень милые, добрые и интеллигентные люди! Некоторые – так даже с двумя, а то и с тремя высшими образованиями! Никакого отношения к фашистам они не имеют.

– И что же они делали на майдане, эти твои душечки с двумя, а то и с тремя высшими образованиями? – любопытствую я. – Орали «Смерть ворогам!» и бросали в наш Беркут коктейли Молотова?

Слышу в ответ:

– Они поехали выразить свою гражданскую позицию!

– Ух, ты! И в чем же она заключалась?

– Ну, во-первых, эти люди отстаивали европейский вектор развития Украины! И, во-вторых, выступали против бандитского режима Януковича и коррупции. Ведь ты же, надеюсь, не против того, чтобы мы, наконец, победили коррупцию?

– Ни в коем разе! – отвечаю я, – Тут мы с тобой солидарны. А посему давай я приду к тебе завтра домой, повыбиваю все стекла, подожгу твою машину, а на воротах намалюю фашистский крест. Это и будет мой вклад в борьбу с коррупцией.

– Гм, гм… То есть, ты хочешь сказать, что это – не выход? – смекает мой собеседник. – И что же тогда, по-твоему, делать? Сидеть, как мыши, по норам и молча глядеть на весь этот беспредел?

– Как что? Ясен пень: не получился один майдан – надо тут же устраивать другой. Не удалось со второго захода – делать третий, четвертый, пятый… Глядишь, где-то на десятом или пятнадцатом майдане дело и пойдет. И экономика заработает, и взаимопонимание между людьми наладится. Так что давай, на следующий раз, я ворвусь в твой дом с толпою отморозков, мы наваляем тебе тумаков, все разворуем, а в красном углу навалим кучу дерьма. А если и это не поможет – спалим твою хату во славу Украине, а тебя пристрелим, как собаку. А всех этих бандюг, которые устроили в твоем доме погром, причислим к лику святых. И начнем сочинять в их честь хвалебные оды, устанавливать им памятники, называть улицы их именами. И тогда наконец-то воцарится мир и благодать. В общем, «Згинуть наші вороженьки, як роса на сонці. Запануєм і ми, браття, у своїй сторонці!»

– Послушай, старина, я знаю, что ты писатель и мыслишь образами, как Николай Васильевич Гоголь, – едко замечает мой собеседник. – Но тут твоя фантазия тебя явно подвела. Я спокойно хожу по улицам, и никто меня даже и пальцем не трогает.

– Рад за тебя, – как ни стараюсь я сохранять самообладание, а все-таки чувствую, что начинаю заводится. – Однако мой тебе совет: если увидишь заезжую орду правосеков в балаклавах и с битами – кричи, на всякий случай, Хайль Гитлер!

Далее наш разговор стал уже напоминать дебаты в такой некогда высокоуважаемой организации, как ПАССе.

Я говорю:

– Миша, в нашей стране произошел кровавый государственный переворот. К власти пришла хунта.

И слышу в ответ:

– Вот 25 мая будут выборы, мы пойдем на избирательные участки и изберем себе нового президента!

Я объясняю ему:

– Какие выборы, Миша? Украина – это американская колония. А в колониях президентов не выбирают, а назначают. Так что ты можешь даже и не ходить на избирательный участок. Все уже решено за тебя.

В его голосе слышится скепсис:

– И ты даже знаешь, кто будет нашим президентом?

– Конечно. Тут и к гадалке ходить не надо.

– И кто же?

– Шоколадный Заяц, кто же еще. На него поставили Америкосы. Но до выборов, я думаю, дело не дойдет.

– И кто же тогда, по-твоему, будет нами манипулировать? Снова Пастор?

– Ну, это вряд ли. У него уже земля под ногами горит. Скорее всего, на престол вернется Янукович.

Миша негодует:

– Как так! Ведь он же – не легитимный! Он сбежал! Его не признают ни Америка, ни Европа!

– Ну и плевать. Он – наш законный президент. И, между нами, девочками, говоря, ни в каком законе не сказано, что президент обязан сидеть в стольном граде Киеве, как попугай в клетке. Он что, не имеет право чуток развеяться и съездить в гости к своему дружбану Путину? У нас ведь вільна країна, не так ли?

– Ну, старина, это уже из области фантастики! Янек – это битая карта. И теперь мы должны пойти на избирательные участки и, наконец-таки, сделать достойный выбор!

– Среди кого? Среди всех этих коричневых упырей? И каким образом, скажи-ка мне на милость, ты сможешь провести избирательную компанию? Смотри: конституция растоптана, законной власти нет. По стране шастают шайки Яроша и Тягнибакса, а за ниточки дергают америкосы. Ты зомбоящик-то хотя бы смотришь? Ведь если даже в парламенте бандеровцы напали на Симоненко, когда он начал говорить им правду в лицо, а затем в отместку сожгли офис компартии – что будет, когда он приедет во Львов на встречу со своими избирателями?

– Только не надо! Не надо, старина, демонизировать жителей западной Украины! – начинает возбуждаться и мой оппонент. – Там тоже живут нормальные люди, а не черти с рогами!

– Согласен. Но только нормальные люди сажают на своих огородах картошку, а не лидеров юго-востока в застенки пастора Ту. И не устраивают факельные шествия с фашистскими кричалками на площадях нашей страны.

Мы уже оба раздражены. Я говорю:

– А ты видел, как эти негодяи набросились на Царева, когда он вышел из так называемой «Свободы слова?» Хороша Свобода! Прямо дышишь этой свободой – и надышаться не можешь! Вот так вот твои майданутые вурдалаки ведут диалог с кандидатом в президенты! Видал, какие смельчаки! Тысяча – на одного беззащитного человека! А потом это зверье еще стало шарить в его машине, как самые обыкновенные гопники. И ничего! Все нормально! Никаких уголовных дел! Ни единого слова осуждения на наших вонючих телеканалах! Америкосы потирают руки...

– Ну-ну, старина. Охолонь.

– А Европа рукоплещет! – я уже набрал обороты, и меня не так-то легко остановить. – Похотливая шлюха! Американская подстилка – вот кто твоя Европа! И это же надо быть такими баранюками, а?! Неужели история их так ничему и не научила? Сперва вскормили Гитлера, а теперь, спустя восемьдесят лет, пестуют Тягнибока и Яроша! Неужели эти мерзавцы всерьез полагают, что если им снова удастся разжечь костер войны в центре Европы – им это не аукнется? И это притом, что всё вокруг нашпиговано ядерным оружием!

– Ну, бросьте, бросьте, старина, лить воду на мельницу Путина,- пытается перевести всё в шуточку мой знакомец, – Не надо рвать волосы на голове и кричать: «Лёлик, все пропало»!

Этот парень всегда отличался византийским характером. Предпочитал не раскрываться ни перед кем, был обтекаем, как Горбачев. В сделках с недвижимостью, которыми он зарабатывал на жизнь, это давало неплохие результаты. Но со мной-то он мог бы и не финтить.

– Послушай, Миша, ведь ты же вроде бы не Барак Абама, а? и не госпожа Меркель, а нормальный здравомыслящий человек... Неужели ты тоже ослеп и оглох? Смотри: Тягнибок хочет вырезать всех «жидів и москалів». Дама с косой жаждет расстрелять восемь миллионов «кацапов» из ядерного оружия, а от России оставить одно выжженное поле. И что же делает Европа с Америкой? Они целуют этих мерзавцев в задницу, вместо того, чтобы выразить им свое фе!

– Ну, что касается ядерного оружия,– вступается за радикалов мой опонент, – так это был частный телефонный разговор и, к тому же, подслушанный незаконным путем... Так что это – не официальная позиция Тимошенко.

– Допустим. Но кто же это говорит? Пьяный дядя Петя на базаре? Нет, это говорит бывший премьер-министр, лидер правящей партии, кандидат в президенты! Светоч западной демократии!

– Только давай без пафоса, старина. Давай не будем забывать, что она – больная женщина, и могла брякнуть что-то, не подумав. А СМИ уже и расстарались, уже подхватили, и раздули из мухи слона. Но это вовсе не означает, что леди Ю действительно сошла с ума и готова бросить на наш город атомную бомбу. Да и возможности такой у нее пока что еще нет.

– Надеюсь, что и не будет...

– Я тоже.

– Поэтому придется нашим бабуинам довольствоваться обычным стрелковым оружием, – говорю я. – Кстати, ты знаешь такого парня, как Олесь Доний?

– А как же! Это – очень порядочный и высоко-духовный человек. Побольше бы нам таких вот честных и принципиальных людей, и мы бы уже жили, как европейцы!

– Или Американцы...

Очевидно, он улавливает в моем голосе нотки сарказма:

– А что ты имеешь против Америки, старина? Моя сестра, чтоб ты знал, живет в Лос-Анджелесе. И я с ней постоянно общаюсь по скайпу. Так вот, Америка и Украина – это просто небо и земля! У моей сестры там вилла с бассейном, два автомобиля...

– И золотой унитаз, – подсказываю я, – А демократии там столько, что ее импортируют в другие страны в обмен на золото, нефть и другие ресурсы!

– Только не надо, старина! Не надо нам тут ля-ля! Чтобы там не говорили об Америке – а это демократическая страна! И жизненный уровень в ней на порядок выше, чем у нас!

– У тех, кто занимается рэкетом в международных масштабах, жизненный уровень всегда очень высокий. В отличие от тех баранов, которых они стригут.

– Значит, не надо нам быть такими баранами!

Тут не поспоришь, и я умолкаю.

– А с чего это ты вдруг вспомнил о Доние?

– Да так… ты слышал, как этот высоко-духовный человек призывал в прямом эфире убить своего президента?

– Ну, это было сказано на эмоциональной волне... – снисходительно бормочет Миша.

– А Иудушка Кравчук услужливо предлагал дать ему для этого свой пистолет. Тоже, очевидно, на эмоциональной волне. Ты, кстати, заметил, что на нашем политическом Олимпе преобладают очень эмоциональные и легко возбудимые натуры. Один Ляшко с его вилами чего стоит! Он уже на этом свете выглядит, как самый натуральный чёрт. Разве что хвоста с рогами не хватает.

– Ну, Ляшка не стоит принимать всерьез, – хмыкает Миша, – Его мамка в детстве уронила, и он стукнулся темечком о бордюр.

– По-моему, там не его одного стукнули… А вот скажи-ка, Мишаня, как ты считаешь, мог бы в Америке, на каком-нибудь популярном телешоу, некий конгрессмен призвать народ убить Абаму. И чтобы Клинтон, или, допустим, Буш – на эмоциональной волне, конечно, – предложил ему дать для этого свой пистолет?

В таком вот духе мы пикируемся еще минут двадцать. Мы обсуждаем политическую ситуацию на Украине – и не находим никаких точек соприкосновений. Наконец, с тяжелым осадком на душе, я кладу трубку.


Этого Мишу я знаю еще со студенческой скамьи. Когда-то мы были с ним дружны, и вот теперь мы перестали понимать друг друга.

Как же так получилось, что мы оказались по разные стороны баррикад?

Когда-то у меня была великая прекрасная страна, которой я гордился. В ней я ходил в школу, в ней я служил в Армии, работал, растил своих детей. Я исколесил весь Советский Союз – и везде я был в своем родном доме: и в Грузии, и в Белоруссии, и Казахстане, и в Сибири, и в Чечне.

И никто не спрашивал у меня, какой я национальности, и не указывал мне, какому Богу мне молиться, какие песни петь и на каком языке мне надо говорить.