ВО ВСЕХ СВОИХ СНАХ

 Однако не только страстные поцелуи, но и обоюдная телесная страсть-любовь, пусть даже без явного намерения продолжения рода (пока?), была для Госьки не менее мощной и важной в наших с ней интимных отношениях. Вероятно этого своего женского  счастья  Малгося, или была лишена, или «таки»  его пропустила, или вообще не получила «по жизни»? Потому что (извините, пожалуйста, за подробности)  она просила меня  повторить ЭТО с такой настораживающей  частотой и фантазией, что даже автор Декамерона - Джованни Боккачо, наверняка бы, позавидовал её неутомимости  и изобретательности. Но, в жизни так часто бывает! И это классический пример женской  сексуальной сублимации  - переноса своей невостребованной и неизрасходованной сексуальной энергии  в карьерную, общественную деятельность, или же в другую эмоцию, чтобы избежать противоречия со своим либидо. Думаю, что высокая, почти «генеральская»  должность Малгожаты, именно таким образом и была достигнута. Потому что это самое либидо (половое влечение) у неё или сразу «не задалось - не получилось», или потом   не реализовалось из-за её неправильного «ввода в эксплуатацию», как женщины! Такое тоже  бывает   из-за  противоречий с  внутренними, религиозным убеждениями. Только у Госьки  такого диссонанса  с религией из-за интима точно не было. Потому что не комплексовала  она по этому поводу никогда, причём с детства! Просто у неё с самого начала её взрослой жизни  отсутствовала нормальная половая жизнь. Написал, и  ассоциативно вспомнил некоторые образцы  «нормальности». Примерно в то же время, при очередном дефиците продуктов  в Беларуси, Лукашенко клятвенно пообещал белорусам, что к Новому  году у них у всех на праздничном столе будут «нормальные», человеческие яйца! А через некоторое время добавил: «Вот тольки  я за яйца взяуся, сразу же смятана пропала!»  Но это так, как Вы правильно понимаете, моё лирическое отступление и «привязка» к месту и времени.  Вдоволь нацеловавшись в номере, мы ещё, исполнили при этом, одну из очередных Госькиных самых «потаённых» и нереализованных ранее фантазий. Что ни говорите, но во взаимном наслаждении, эмоционально-физической близости  и совместном удовлетворении, определённо что-то, всё-таки, есть! Чёрт возьми!
Получив от жизни всё (и даже больше!), в том  «сиюминутном»  моменте, мы, наконец, вспомнили, что находимся прямо на берегу чудесного водоёма  и решили пойти искупаться.   Озеро  поманило и позвало нас своей чистейшей, прозрачной водой и красотой окружающего пейзажа. Тёплой, и комфортной  воду там можно было   назвать только с очень большой натяжкой. Это были  традиционные, летние балтийские  семнадцать градусов  Цельсия. Но ведь мы белорусы и поляки  почти «северные народы»?  Наверное, сродни суровым и мужественным чукчам и эскимосам?  Поэтому мы с Госей, не раздумывая, сбросили  на песок полностью всю одежду (а чего стесняться после всего что было, да и рядом ведь «никогошеньки» не было!), осторожно ступили в воду и  её свежесть одномоментно  взбодрила нас на все «сто». Госька «пискнула» и инстинктивно меня обняв, крепко  прижалась, отдавая свои и забирая мои остатки тепла.  Озеро  встретило  мягкими волнами, которые раскачивали, подталкивая нас  навстречу друг другу. Ласковое, нежаркое   солнце играло на поверхности воды, отражая наши силуэты и создавая атмосферу безмятежности  и счастья. Мы с Малгосей, конечно же, понимали, что завтра  абсолютно всё вернётся «на круги своя», ну, а сегодня было наше время и мы наслаждались  каждой  его секундой  в выделенном  пространстве.  Мы плавали, ныряли, как будто сбрасывая с себя что-то надоевшее и ненужное. В какой-то момент я невольно поймал Госькин  взгляд и увидел  в нём  веру и надежду, что этот миг никогда не закончится. Устав от всех своих  забот, проблем  и  повседневной  суеты, мы просто захотели  быть вместе, чтобы  раствориться  в этой  нашей  возникшей  идиллии. Помню, как тогда сели с Малгосей  на берегу, взяли друг друга за руки, и я, вдруг, понял, что те наши далёкие детские мечты  о вечном счастье и любви, наконец, исполнились и стали реальностью. Мы делили эту тишину, окружённые только шорохом хвои, скрипом ветвей и мелодией волн, нежно накатывающих на песок. Так, наверное,  и должна проходить  жизнь, которая удалась?  В любви, простоте и искренности, где главное - быть рядом с тем,   кто тебе дорог и с кем хочешь быть всегда!

    ВО  ВСЕХ  СВОИХ  СНАХ

Мы  сидели с Госей, обнявшись  на песке, любовались  закатом, красотой  природы вокруг и наслаждались установившейся хрупкой  гармонией  внутри  нас, когда Малгося  вдруг неожиданно  меня спросила: 
- А помнишь тот мой «танец любви» для тебя, который я из-за тётки не дотанцевала? 
- Конечно же, помню! Такое никогда  не забудешь! 
- А хочешь, я сейчас его станцую? И снова «тылько для цЕбе»!
Сказала она, и,  не дожидаясь моего ответа, вскочила и стала красиво двигаться в танце, напевая.  Пела она ту же самую песню Северина Краевского, что и тогда, больше двадцати  лет назад:
             Короткий миг в пустом отеле в коридоре.
             Сплетенье рук. Блеск глаз на пляже. Тёплый бриз.
             Письма помятый  лист. Снежинкой - радостная мысль.
             Как это мало, моё сердце, чтобы жить! 
             Беги, рассвет спешит, Ведь завтра вспыхнет стыд, 
             Никто мне не простит, холод  губ твоих!
Фантастически красивая, волшебная картина танцующей  абсолютно нагой  Малгоси,  мелодия её  песни, грустные слова, которые почти «в ноль» повторяли нашу с ней ситуацию, всё это «накрыло» меня до слёз,  неконтролируемо  покатившихся  из глаз. Её танец и мелодия переплелись в нечто большее, чем просто наши воспоминания о первой любви. Скорее всего, это было, конечно же, рождение новой любви… 
Не возрождение того нашего детского чувства, а именно появление новой любви, которая вопреки  существующему  мнению  не просто состояние души, а удивительное  путешествие  по горизонтам  наших желаний, мечтаний и возможностям  открывать новые миры. 
Сказочно красивая, обнажённая фигура  Госи, двигалась так грациозно  и свободно, как будто время в детстве, на «нашем острове»  остановилось, и не забрало  ни капли  её юности и нашей любви.  Я не отрываясь, следил за её танцем, затаив дыхание и явственно вспоминая, как в далёком - далёком  семьдесят четвёртом году, она так же заворожила меня этой  обнажённой красотой. Только сейчас её красота стала ещё ярче, насыщенней и   ещё желанней! Низ живота от увиденного предательски заныл и попросил, нет, скорее потребовал секса. С большинством из нас, я уверен, такое тоже иногда случалось. Малгосю  уговаривать было не нужно. Я ей просто сказал, что хочу её, а она, смеясь, ответила, что даже видит, как я сильно хочу! Что поделать, это были первые издержки  нашего с ней нудисткого  начинания. Ничего ведь не скроешь! 
Рядом с пляжем были густые заросли  камыша и мы с ней, переместившись туда, решили, что это самое надёжное укрытие от случайных и посторонних глаз.  Я стал жадно целовать  Гоську в губы, потом  перенёс поцелуи на шею, грудь, нежно лаская её руками. Когда  мои поцелуи спустились ещё ниже, она не выдержала и страстно прошептала: «Досыть! Ходь юж, коханей!» (Хватит! Давай уже, любимый!)  И я её послушал. Гося, подаваясь мне навстречу, в порыве страсти вся выгибалась. Каждое движение было пронизано её искренностью  и новым (а может, наоборот, проснувшимся старым?)  чувством, соединившим наши души и тела.  Она словно угадывала все мои желания. А может они просто совпадали?  Если мне хотелось поцеловать ее в губы, я тут же находил их возле своих. А если мне хотелось целовать её грудь, то она тоже сразу оказывалась  перед моими губами. Это был какой-то безумный секс из предельно возможного и запредельно желаемого, обусловленный  нашими  необычными природными  условиями. Никогда ни до, ни после у меня ничего подобного в жизни  не было. Бурлеск, фейеверк и даже «салют на Красной площади»  одновременно, и всё это в «одном флаконе»!  Некоторое  время после того, мы обессиленные,  пролежали  не разъединяясь. Потом я встал, поднял её ослабевшую на руки, и понёс к озеру. Там  бережно опустил, пищавшую «благим матом» от холода в воду, и мы снова искупались. Конечно, в те мои годы (когда грядущие сорок лет страшно пугали!), такие запредельные сексуальные подвиги были ещё возможны, но за последние прошедшие  сутки  я «таки» здорово поизрасходовался. Казалось, что на большее  уже вообще  не способен… 
Мы в тот день оба почувствовали и поняли, что  в нашей  жизни, на самом деле, главное, и что в этих наших новых отношениях ничего не может быть достигнуто без искренности и желания разделить каждый миг, каждый  день вместе. При этом и я, и Госька  были готовы делиться не только радостью, но и всеми трудностями, понимая, что именно они спасут, закаляя нашу любовь. 
Закат, наконец,  исчез за линией горизонта, но в нас зажглось и горело такое сияние, которое ни день, ни ночь уже не могли затушить. Как там, у классиков марксизма - ленинизма было? «Из искры возгорится пламя»? Вот и из нашей с Госькой  искры  разгорелось  тогда  пламя глубоких чувств.

      ВО  ВСЕХ  СВОИХ  СНАХ

Закат скрылся за линией горизонта. У воды стало ощутимо прохладно, да и аппетит у нас с Госькой, слегка «загулявших», не на шутку «разгулялся». Мы вернулись к себе в номер,  переодеться и пойти ужинать. Проходя мимо паркинга  и административного домика  кемпинга, заметили  небольшую  «движуху»  из людей и автомобилей на стоянке, своего рода «вечерний оживляж», центр которого  был у ресторана  отеля. Мы быстро привели себя в порядок, и пошли ужинать, особо не комплексуя по поводу своего внешнего образа (дочь это называет сегодня - «мой LOOK»). Малгосе вообще о своём «LOOKe»  думать было не надо. У неё и так всё было натуральным, естественным и красивым от природы! Даже косметика была не нужна. Ну, или совсем чуть-чуть, чтобы расставить акценты.  Свободные места в зале были, мы уселись  за столик у окна, и  Малгося  стала  внимательно смотреть за всем происходящим. Посетители  и «обслуга» заведения, смотрели  на нас как-то необычно. То ли с лёгким удивлением, то ли заинтересовано, то ли ещё как-то. Мы поначалу даже не обратили  на это внимание. Слишком были заняты собой и нашей «всепоглащающей»  любовью. Посреди  заведения стоял  шест  и девчонка стриптизёрша вяло и неестественно изображала  на нём Надю Каманечи.  Написал имя румынской олимпийской  чемпионки, потому что именно в то время  разразился какой-то «скандальчик» в котором были замешаны спортсменки сборной Румынии, снятые на видео обнажёнными на гимнастических спортивных снарядах. Вся их сборная снялась  тогда в этом шоу, наверное, из святой «любви к искусству и спорту»!
Только у  местной, польской «Нади», скользившей  по этому шесту,  абсолютно  не было  ни порыва, ни экспрессии, как у моей Госьки два часа назад  на берегу озера. Я хотел было даже, как  Станиславский, сказать этой «псевдогимнастке»  его легендарное «НЕ ВЕРЮ!», но по-польски это звучит как-то не  убедительно – «не вежу в то»!  «А в цо вежишь?».  Почувствовали  разницу?   Хотя, наверное, и цели стриптизёрши  кардинально отличались от Малгосиных. Ей  бы «развести»  озабоченных мужиков  на консумацию и заработать, при этом, побольше денег.  Глядя, как она демонстрировала свои части тела, я после нашего с Госей суточного «марафона» почувствовал себя просто персонажем анекдота. Помните? Выходят из больницы два врача после рабочего дня. Один патологоанатом  из морга, а второй  гинеколог. Уставшие от работы  «вусмерть». Солнышко светит, люди гуляют, жизнь «бьёт ключом» во всех её проявлениях! Патологоанатом чуть ли не кричит радостно гинекологу: «Смотри! Люди вокруг! И все живые!»  Гинеколог ему тоже радостно отвечает: «И лица, лица, лица!». У меня, получается, именно с лицами  в тот день  как-то «не срослось».
У Госьки в глазах был явный интерес к происходящему, но я заметил, что она еле сдерживала  улыбку, когда девчонка  стриптизёрша, изображая страсть, скользила по шесту. На её лице  читалось  и удивление, и смех одновременно. Малгося, как мне тогда показалось, была, чуть ли не оскорблена  видом этого фальшивого «искусства».  Было понятно, что именно искренность в нашем интиме, настоящая и неподдельная, делала  в Госькиных глазах нас особенными и неповторимыми. Тем временем, некоторые  посетители  продолжали  шептаться и смотреть на нас, обмениваясь  взглядами. Госька улыбнулась и тихо мне сказала: «На нас смотрят, как на каких-то  звёзд»!  Я почувствовал  от этого некоторую неловкость, но на душе было светло, от того что мы, наконец, попали немного в другой, искрящийся  мир, отличный от нашего с Госькой, в котором были  только  я  и  она.    А тут люди, радость, праздник. Почти как у патологоанатома из моего анекдота – «И все живые!».  Госька, прочитав  мои мысли, улыбнулась и крепко сжала мне руку, прошептала: «Не обращай  внимания, просто наслаждайся моментом». И этот момент не заставил себя долго ждать…
Обстановка в зале стала более расслабленной. Стриптизёрша, наконец, закончила свой номер, и публика, как показалось, даже вздохнула с облегчением, будто бы ожидая чего-то ещё более яркого и зрелищного. Госька, почувствовав во мне некоторую настороженность и «грустинку»,  решила поднять  настроение. Она вскочила с места, потянула меня за собой и  заговорщицки  улыбнувшись, сказала: «А давай исполним что-то  своё?». Потом она как через всю Галактику, протащила меня по залу к музыкантам  и попросила  их «дать нам джазу»!  И они  его  нам добросовестно дали…
Мы с моей «коханей» (любимой) стали зажигательно  танцевать  на маленьком пространстве у сцены. Этот наш танцевальный энтузиазм вскоре заразил почти всех окружающих. Люди в зале тоже начали танцевать, закружив хоровод - ламбаду. Все радовались, веселились и, при этом, чуть ли не «братались».
Когда  танец закончился, и мы ушли с танцпола, то почти сразу к нам  подошли  мужчина и женщина, чтобы  познакомиться. Как то эта пара сразу себя неестественно и неадекватно  повела. Было видно, что они в тот вечер или что-то употребили, или даже  «злоупотребили». Алкоголь, наркотики…  Х.З.!  
Пообщавшись  с нами буквально минут пять они сразу же  предложили  стать свингерами  и объединиться  с  ними, чтобы слегка  «пошалить».  Гося «выпала в осадок» сразу, а я чуть позже, когда перевёл для себя с польского эту «непереводимую игру слов на местном диалекте».  Женщина  из  пары, увидев мой «ступор»  стала меня доверительно похлопывать  по филейным местам и подбадривать.  Мол, не бойся, всё будет суперклассно! Я же хорошо вижу и чувствую, как ты меня хочешь и знаю, что у нас с тобой  всё получится!  Госька не позволила  ей в этом убедиться  и мы очень скомкано закончив наш ужин, и заплатив, буквально удрали к себе в номер. По дороге Малгося каким-то образом, через людей  из  персонала, узнала, что это заведение сверхпопулярно у всех местных, и совсем неместных свингеров  во всей Польше, и мы чуть было  не попали «под их раздачу», если бы конечно очень  захотели  этого. Когда мы закрыли за собой дверь номера, Гося всё ещё тряслась от смеха, неожиданности  и потрясения. Я сам не мог поверить, что такое могло случиться. Ведь мы считали себя людьми с хорошим вкусом, ценящими интимность и приватность этого «действа», а не  авантюристами, готовыми к каким-то необдуманным грязным приключениям с незнакомцами.
Я предложил  выпить, чтобы снять напряжение, и отвлечься от пережитого негативного опыта. Выпили остатки вчерашнего вина. Немного полегчало. Когда легли спать, то Гося, уткнувшись в подушки,  начала  безудержно смеяться. «Представляешь, как бы мы выглядели  после ЭТОГО  на утреннем кофе с ними?» - сказала она с неудержимым хохотом.
И чем больше мы об этом говорили, тем яснее становилось, что такие эксперименты  не для нас. Мы  оценили наши чувства и выбрали возможную тихую жизнь вдвоём в будущем, а  приключений с проблемами  нам «с головой» хватало своих, поэтому об этом даже не хотелось думать. В конце концов, тот вечер стал для нас не отрицательным опытом, а поводом лучше понять друг друга  и  даже ещё  больше  укрепить  наши  отношения...

      ВО  ВСЕХ  СВОИХ  СНАХ

 На следующий день  рано утром, мы с Госей,  не дожидаясь завтрака, выехали в Варшаву. Она, помню,  пошутила ещё по этому поводу с сарказмом, что, мол,  не желает  делить  «шведский  стол» нашего завтрака  со всей  этой собравшейся в кемпинге «шведской семьёй». Слишком велики риски такого «дележа» с ними. Категорично было сказано, и, на мой взгляд, очень остроумно! Шутки  умного человека, как правило, находят отклик понимания только среди себеподобных. Потому что от «осинки не родятся апельсинки». Я тоже «отметился» и попытался «в тему» прочитать Гоське стихи «про это»: 
 Простая, шведская семья                                                                                                                                 Жила в старом доме с аркой:                                                                                                                         Папаня, маман, старший брат и сестра                                                                                                                 И  Малыш, который хотел овчарку…
Малгожата  критиковала мой «окопный, армейский» юмор, поэтому я ей прочитал самое безобидное из своих поэтических познаний. Но всё равно услышал от неё привычное: «Фи! Это не комильфо!». Кстати, до сих пор не написал, где Гося научилась так хорошо говорить по-русски. Ведь в детстве она почти ни слова не понимала на Великом и Могучем. Всё очень просто. После своего варшавского Универа  Малгожата два года училась в Москве «по обмену» в аспирантуре. Она там и диссертацию защищала на русском языке!
Мы ехали и «всю дорогу» говорили почти без остановки. Говорили о том. как замечательно, что мы снова встретились и нашлись! Что это всё не просто так, а знак свыше, от Вселенского Абсолютного Разума, который мы называем - БОГ. Говорили об огромных трудностях, которые нам предстоит преодолеть. Малгося, при этом, отметила; «Что всё получится, и мы сможем построить наше будущее, но только если  будем очень смелыми. Всё, что нам нужно, - это верить друг в друга!».  Намеренно, почти слово в слово цитирую Гоську, потому как даже в моей «русскодумающей и русскоговорящей» голове её слова немного звучат как перевод с иностранного языка. Да, не разговариваем мы никогда так как они -  подобно заклинанию, открывающему двери в неизведанные горизонты. А может это просто  я такой?  Приземлённый, на всю голову…
Мы тогда вместе  решили, что не позволим никаким страхам и сомнениям затмить наше «потерянное», но «вновьприобретённое» и выстраданное  счастье.  Госька вообще тогда сразу заявила, что она всем готова пожертвовать ради такой цели - и своей «гостевой» семьёй и, даже карьерой, только  чтобы мы были вместе. От неё «ответственно»  прозвучало, что она очень хочет от меня детей. Причём много! Потому что это будут красивые, породистые, умные и счастливые дети, рождённые в абсолютной любви. В её глазах горел огонь, который  и мою душу  согревал.  Мы ведь  с ней действительно могли построить что-то большое, что будет основой  новой жизни и примером нашим будущим детям и внукам!
«Госька! И это ведь  не просто слова, это подкреплено уже нашими с тобой реалиями?», - ответил я,  осмысливая и соглашаясь с её откровением. Я понимал, что за этими мечтами стоят очень глубокие эмоции и настоящие жертвы. Мы оба переживали тогда непростую жизнь, но сейчас, когда мы были рядом, всё казалось возможным. Госька (как всегда!) была права: это было предопределено нашей судьбой. Потом мы молчали и долго обдумывали  всё сказанное, глубоко «нырнув»  в свои  мысли. У меня даже мелькали образы будущего: дом, уют, смех, почему-то детские шажки по деревянному полу, радость и заботы - всё это было так рядом и так  заманчиво!  За те двое суток, которые мы провели с Госькой вместе, реальное время действительно  потеряло свой смысл и значение - каждый миг, мгновение, минута, час, проведённый с Малгосей, складывался в мозаичный узор нашего общего будущего. И мы думали только о нём! Я даже уже чувствовал, как за это время наши сердца вместе застучали в унисон, и всё, о чём мы думали и желали, стало чуть-чуть  ближе…
Приехав в Варшаву, Госька предложила не расслабляться, а сегодня же «закрыть», по возможности, все рабочие вопросы по договору между нашими странами. Понятно, что потом это будут утверждать  где-то  «наверху», и не всё могут утвердить. Но, тем не менее!
«Больше сдадим наших личных предложений по организации контракта, больше получим нашего с тобой интереса на выходе!» - разумно решила пани Охочинская и я с ней согласился. В очередной раз мне открылась ИСТИНА, что если женщина не только красива, но и умна, то и спать с ней не только очень приятно, но и интересно! Не подумайте ничего плохого о «нашем интересе» с Госей! Никакого меркантилизма! Мы просто хотели «заложить» в контракт как можно больше командировок, для того чтобы  нам с ней чаще встречаться...

ВО ВСЕХ СВОИХ СНАХ

 После  обсуждения  и  обмена мнениями-советами, мы перешли к обобщению необходимых пунктов, которые нужно было включить в договор. Госька  была  внимательной и сосредоточенной, видно было, что это хорошо знакомая ей стихия и любимая  работа. Меня это ощутимо вдохновляло, потому что я очень уважаю деловых (в хорошем смысле) людей, которые горят (тоже в хорошем значении этого слова) на работе. Тем более, ведь это была уже «моя»  Малгожата.  Ею, в этом  случае «горения на работе», я вообще просто любовался. С помощью  Госи  были  обнаружены  и  «нейтрализованы»  пару  бюрократических ловушек, обсуждены  все  детали  взаимовыгодных  решений. Взаимовыгодных именно  для нас с ней, в первую очередь!  В какой-то момент мне даже показалось, что мы с ней не просто коллеги, работающие над международным  контрактом,  а  партнёры, которые работают над чем-то очень-очень личным  и значимым. Выражаясь яснее - Я настолько был покорён Малгосей  во всех её ипостасях, настолько ей поверил во всём, что «в разведку бы с ней пошёл», даже не думая. И ведь действительно, мы работали с ней, в первую очередь,  для себя и уже делали НАШЕ общее дело, для НАШЕГО будущего.  
Ближе к вечеру, когда распечатанные и готовые к «подписи» документы  лежали на столе, Госька предложила «финишировать»  на сегодня, чтобы успеть вместе поужинать в каком-нибудь «потаённом» месте. Она и на «продолжение банкета»  намекнула. У неё. С первой половиной  предложения я был полностью  согласен - мы смогли бы отвлечься и уже обсудить не только текущие рабочие вопросы, но и вещи, которые интересовали  нас последние  два дня и две ночи. А вот со второй  частью её предложения – продолжить нашу встречу  у неё дома, я не согласился. Выше уже объяснял почему. Госька спокойно к этому отнеслась, её мало  волновали условности - она была женщиной  свободной и независимой. Поцеловав меня, как братика в щёчку, сказала, что тогда она снимет для этого номер в гостинице. Я уже научился  ценить её быстрый, живой ум, сообразительность  и отличное чувство юмора, при этом.  Поэтому сразу понял, что оплачивать номер и всё остальное, она собирается сама, хорошо зная про моё «альпийское  нищенство» и статус почти «альфонса», приобретённый  с ней в этой командировке. Но вот мысль о «нейтральном» гостиничном номере  меня очень заинтересовала, хоть я и не подал вида.  Командировка  заканчивалась  буквально на днях, и мне очень хотелось побыть с Госей в нашей сложившейся гармонии, как можно больше… и дольше!  С  каждой нашей встречей  я «хотел» Малгосю всё больше и больше. Наш  интим с ней был просто «заоблачным». Прошу прощения за «тафталогию», но более «женственной женщины» я в жизни не знал. Отдавалась  моя Гося самозабвенно, получая удовольствие от этого несколько  раз за ночь. Она была самая-самая ласковая  женщина в моей жизни, умеющая  превращать самые  обыденные моменты в волшебные. Ну, и любила меня Госька  «аж до сумасшествия». Или почти до сумасшествия! Нам мужикам всегда так кажется, особенно если об этом говорят женщины…
Ужинать мы пошли в близлежащую гостиничку, которая удивительным образом  называлась «Дом Хлопа».  Малгося объяснила, что это что-то типа «Дома колхозника», который она видела, когда училась в Москве. Я хочу напомнить, что «ветер перемен» в Польше тогда только-только  начался вместе  с экономическими реформами Бальцеровича. Многие названия были ещё из социализма. Я сам видел там памятник у подаренной-построенной  «пшекам»  сталинской «высотки», где тщедушный  польский  студент читает огромную  книгу с выбитыми в камне именами авторов - Маркса, Энгельса, Ленина. Фамилию Сталина они, правда, тогда уже  вымарали-затёрли. Но зазубренный след остался!  Холл «Дома Хлопа» меня поразил-удручил. На всех свободных местах, включая подоконники, сидели женщины древнейшей профессии и внимательно изучая всматривались во всех входящих мужчин. Мне тоже досталась порция такого внимания, но моя ослепительно красивая спутница предвосхитила их вопросы-предложения и цепко взяла меня под руку. Мы оформили номер (по моему белорусскому паспорту). Госька (как я и предполагал) его оплатила картой (невиданная штука  у нас) и мы пошли туда «пудрить нос»  перед ужином. Девушка с «ресепшн» вдогонку спросила не будет ли у нас каких-то особых просьб и пожеланий?! Их не было.  Потом уже, через время, мы с Малгожатой узнали, что весь гостиничный холл с проститутками, как раз и обеспечивал эти «особые просьбы и пожелания». О времена, о нравы… Но когда мы поднялись «к себе», на второй этаж, то с удивлением увидели, что и там в холле «свободных мест» нет. Но тут уже, правда, обитал немного другой «профсоюз» - зрелых и слегка пожилых мамок (так называемые милфы). Всё в той гостинице было строго системно и по интересам! Боюсь даже предположить, что  было на третьем этаже и выше…

        ВО ВСЕХ СВОИХ СНАХ

 Чуть позже мы спустились с Госькой из нашего номера в ресторан ужинать.         
В зале заведения было шумно, как на вокзале при проводах новобранцев в армию. Никаких  традиционных устоев  заведения питания там «в огуле» (вообще) не было. Всё предельно упростили, причём  до безобразия. Музыка играла так громко, что приходилось наклоняться к уху Малгоси, чтобы быть  услышанным. Она мне объяснила, что это у них теперь очень модно и  называется «Айриш бар» (ирландский бар) куда ходят напиться, «пыхнуть», «закинуться» и даже  уколоться, чтобы «упасть на дно колодца». Мне такая их мода  показалась  просто мерзостью, причём несусветною.  Как же глупо и уродливо «пробиралась» тогда Польша, а мы, постсоветское пространство тем более, к «новой», иллюзорно-сладкой, западной  жизни. Даже не методом проб и ошибок, а просто ошибаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Шли туда, в эту жизнь, «как ночью по тайге», да ещё и пьяные, зато теперь, до сих пор,  разгребаем и расхлёбываем.  Напившиеся «вусмерть» посетители, проститутки из Риги (они мне представились) сосредоточено «клеящие» клиентов, «бандюганы»  из Львова, в общем, конкретные Содом и Гоморра и «адская смесь» - всё это в одном флаконе.       
 Мы не стали там ужинать, а решили выйти на улицу и купить в каком-нибудь магазинчике, что нужно и продолжить «банкет»  в номере. Вышли, быстро всё купили и вернулись в номер под неусыпным надзором охраны и «жриц  любви»  с низкой социальной ответственностью в вестибюле  нашего отеля.
В  номере  Гося  быстро приготовила нехитрый ужин-закуску. Не зря говорят, что женщина абсолютно «из ничего» может приготовить  салат, сделать причёску и даже устроить скандал. Малгося  была именно из таких женщин! Просто Шива со множеством рук. Кроме того Госька канонически думала, что путь к моему  сердцу  лежит всегда  только через мой  желудок, но почему-то абсолютно не считала, что измена может произойти через секс. Алкоголь мы в магазине не покупали. Я не «педалировал» эту тему из-за дикой дороговизны  выпивки хорошего качества и своих  скромных финансовых возможностей.  А  Гося?  Госька, как всегда, «обошла меня на круг» своей «продуманностью»  и, подмигнув, достала из своей модельной сумочки бутылку подарочного двенадцатилетнего виски «Чивас», предусмотрительно прихваченного на работе. Подмигнув мне, она заявила  что именно этот напиток  превратит наш ужин в воистину «искрометный вечер».  Шум и суматоха ресторана уступили место спокойствию нашего маленького островка. «Островка любви», который всегда и во всём сопровождал  нас с самого детства. Разговоры  и споры о стереотипах и моде на «ирландские бары» по инерции продолжились. Я, попробовал  критиковать  Польшу, которая, как мне показалось, не оставила камня на камне от своей прежней жизни, потеряв многие ценности. Видели бы вы, как «взвилась» Госька, защищая  свою «Ойчизну» (Родину). Но меня она не убедила. Я остался сугубо при своём мнении. К счастью, на наши чувства  эта «пикировка» никак не повлияла. Хорошее качество патриотизм, конечно же, но поляки часто передёргивают это понятия, смещают акценты и путают цвета с оттенками. У русских это явление тоже есть и называется - «квасной патриотизм». Но «пшеки»  гораздо «злее» в этом вопросе. Ещё отец, помню в моём детстве, шутил про польскую показушную патриотичную бравурность  и  говорил, что «ещЭ  Польска  не  сгинэла, але бардзо смердзиць!» (ещё Польша не погибла, но уже сильно воняет). Такие они «пшеки», кукольно-ненастоящие, как лубочная картинка на бонбоньерке (красивая упаковка конфет).
С каждой  порцией «вискаря»  наш разговор  менял  «вектор» и переходил на новую тему.  «Детское»  смешивались  с  разговорами о нас нынешних и  мечтами  о нас в будущем. Воспоминания об  истории нашей любви, согревали  душу  осознанием того, что во всём мире есть человек, понимающий тебя с полуслова. А наша предстоящая  ночь обещала и должна была стать такой, которые запоминаются на всю жизнь. Мы ощутимо опьянели и Госька, хмельно заигрывая  со мной стала повторять: «Хцэш, вэсь мне пьянэ! Ние одмуви ци ничЕго!» (Хочешь, возьми меня пьяную. Не откажу тебе ни в чём!). Видимо и у поляков есть эта истина, что пьяная баба … голове  не хозяйка! Ни голове, ни, тем более, всему остальному! Пишу об этом сейчас, конечно же, с известной долей иронии и  юмора, потому что сам тогда был такой, как она. Тут «сработала»  другая  истина – алкоголь, друг всех влюблённых, и не только…
Тело моей любимой, казалось было создано для меня и манило своей красотой, теплом и чарующей мягкостью. Каждое прикосновение к нему было, как нежный звук лиры Орфея, волшебную мелодию которой даже камни приходили  послушать.  Малгосю очень сильно привлекало физическое  наслаждение. Мы  исследовали  целую бездну  желаний, делясь такими тайнами, которые никогда ранее не обсуждали  ни с кем. Она знала уже каждое моё желание и  каждое её прикосновение заставляло трепетать моё сердце. Это была не просто страсть, это было что-то большее, что-то, что уже связывало наши души в единое целое.
Когда наши тела соприкасались, все остальное меркло. Я чувствовал, как она тоже парила в своих наслаждениях, а я был тем счастливчиком, который мог наслаждаться  каждым мгновением этого общего блаженства.
 С каждым нашим поцелуем  мир вокруг становился неактуальным, потому что только мы с Госей и наши желания имели значение. Мы  терялись во времени, когда наши дыхания смешивались в единую симфонию страсти. Малгося умела делать так, что мои мысли растворялись, оставляя лишь чувство безграничного влечения к ней и её ласкам. В такие моменты мне казалось, что так будет всегда, что никакая сила не сможет разрушить эту нашу гармонию. Но где-то в глубине души уже  витала тень тревоги, как призрачное напоминание о том, что всё хорошее рано или поздно заканчивается.  Или ещё «приземлённее» – ЧУДЕС НЕ БЫВАЕТ!