Знаете, какое самое первое яркое воспоминание от нашей курсантской столовой? И осталось оно еще со времен абитуры 1986 года... Нет, не тушеная капуста и даже не «кофе» из желудей и цикория... Почему-то запомнилась подлива ко второму блюду в алюминиевой миске – густая жирная субстанция желто-коричневого цвета, в которой плавали куски свиного небритого сала! И когда большинство из шестерых сотрапезников из числа гражданской молодежи брезгливо воротили носы от такого деликатеса, находился один представитель (память не сохранила его имени) нэньки Украины, который с радостным воплем: «Хлопцы, вы чаго? Цэ ж са-а-ало!» придвигал миску с подливой к себе и перемещал ее содержимое в свою тарелку...
Во время визита в Крепость в 2007 году я, проходя мимо столовой, несколько раз припадал к пыльным окнам заколоченных подъездов и окон первого этажа, желая освежить в памяти интерьер курсантской столовой. Но, в тот раз как-то не срослось. Столовая для меня осталась закрытой... Крепость явно знала, что мне еще предстоит повидаться с ней в году 2008-м и оставила сюрприз на потом.
Мужественно выстояв торжественное построение под дождем, пройдя торжественным маршем перед трибуной, бросив в воздух 91 копейку, сфоткавшись со своим командиром, посетив казарму, обежав еще несколько компаний в Фонтанном сквере, посмотрев авиашоу и договорившись со своими однокашниками, когда и где собираемся вечером, я, покрепче зажав под мышкой оставшиеся 3 экземпляра книги «ДВВАИУ.есть!», отправился «штурмовать» столовую.
Естественно, все центральные двери, выходящие на улицу Авиационную, были надежно заколочены. Но, на этот раз, у меня было достаточно времени, чтобы поискать альтернативный вход... И он нашелся! Напротив военторговского магазина, мне помнится, тоже была дверь...
Я подошел к нужному месту, но двери не увидел. Но, если двери не видно, еще не значит, что ее там нет! Конечно, она была, отлично замаскированная от посторонних глаз разросшимися кустами. И была аккуратно вскрыта. «Милости просим внутрь!», - как будто бы пригласила меня Крепость. Я не стал ожидать повторного приглашения.
Запустенье вокруг, полумрак, гулкое эхо от шагов, мусор и лохмотья нескольких слоев краски со стен – картина, конечно, была нерадостной, но атмосфера все равно была какой-то доброжелательной. Я чувствовал, что старушка еще жива и рада моему визиту. Не мудрено, сегодня в училище был как будто бы выпуск! Столько положительной, доброй энергии привезли с собой все собравшиеся на плацу... Крепости это нравилось!
Сразу отправился на второй этаж. Хотелось побыстрее попасть в кубрик своей, 46-й роты. Но разве можно было просто так, из дальнего (от плаца) крыла, бежать почти в середину длиннющего коридора, если по пути столько всего интересного! (коридор столовой)
Потихоньку в памяти начали появляться обрывки каких-то воспоминаний, связанных с этой частью здания столовой – тачки, на которых развозили бачки и чайники, алюминиевые подносы для ложек, вилок и черпаков... А вот и каптерка, куда сдавались под счет и откуда брались эти подносы с клеймеными вилками-ложками-ножами-черпаками....
Кубрик налево, кубрик направо, кубрик налево, кубрик направо... Ба! Огромное окно из стеклянных квадратов и зияющая открытой пастью труба под ним – большая мойка (она же – большая «дискотека»)! (большая "дискотека") Сколько же в эту трубу было отправлено остатков каши (плясь!), застывшей капустной массы (чвяк!)... Иногда среди остатков курсантского обеда, а чаще – ужина, попадались жестяные банки из-под ветчины деликатесной, из-под сгущенки, бумажные упаковки от творога и сырков, а к концу лета – арбузные и дынные корки... Курсанты, как могли, разнообразили свой рацион.
Слева и справа вдоль стен стояли ванны. Естественно, их сейчас не было. Только дыры в полу указывали, куда стекала горячая вода из этих ванн, когда мойка ложек-вилок или всех двух тысяч семисот тридцати двух бачков была закончена и усталые распаренные руки счастливца из наряда по столовой, вынимали из ванн деревянные пробки-затычки...
А ведь дискотека была «большой», потому как тут, кроме бачков, в большой посудомоечной машине проходили мойку еще и тарелки. Не все, конечно. Примерно, половина. Другая часть тарелок отмывалась на «малой» дискотеке. О ней чуть позже, т.к. расположена она была в другом крыле столовой – за варочным цехом.
Арка в стене вела в смежное с мойкой помещение – сушилку. Кстати, на стене большой «дискотеки» сохранилась схема мойки и сушки посуды. (схема мойки-сушки)
Желающие могут освежить ее в памяти. В сушилке стояли стеллажи для просушки бачков. В ней было очень жарко и было очень классно кемарить в свободную минутку, особенно, если наряд по столовой приходился на зимнее холодное время.
Именно в сушилке мне попался на глаза артефакт из курсантской жизни – алюминиевая вилка с клеймом – цифрами 1 (или 7?) и 4. (вилка) Эту вилку «на память» прихватил Петр Казьмин, который путешествовал по столовой 23 июня. Ее я оставил на подоконнике в сушилке большой дискотеки. Ты ведь там ее нашел, Петр? (Петр с вилкой)
Из большой дискотеки я пошел дальше по коридору и добрался до своих кубриков... Вот оно, место, где стоял наш стол: Юрка Гребенчук, Игорь Лопатин, Виталик Маркевич, Коля Кулева, Сергей Слива и ваш покорный слуга – шестерка всегда готовых поесть курсантов 46-й роты за угловым столом возле окна, выходящего на улицу Авиационную. (на этой фотке наш стол у меня за спиной)
Как-то еще на первом курсе – первый наряд по столовой, в который отправился четвертый, кажется, взвод. Рота приходит на обед, а в кубриках уже сидят наши парни из наряда в подменном х/б, в белых нательных рубахах, вальяжно развалившиеся на стульях... Все к ним с расспросами, типа, ну как наряд, засада полная? И тут над всеобщим гомоном роты раздается убедительный рокот Жоры Чепелева: «Парни, борщ я сегодня не ем – я видел, как его варили!..» Рота падает со смеху. Женя Брок весомо добавляет: «Что вы ржоте? Салат тоже лучше не есть! Я сегодня в овощном, крошу капусту... (помните, капусту крошили на таком агрегате – стальной шкаф с двумя дверками. Наверху шкафа вращаются ножи и к ним деревянным веслом нужно было прижимать кочаны капусты) ...Вдруг на ножи плясь – падает крыса! Я пока понял что к чему, ее р-раз и пошинковало...»
Рота, несмотря на такие байки, приступает к обеду. Наряд по столовой, оказывается, не такая уж и страшная весчь – жить можно!
Освежив в памяти моменты принятия ротой пищи, выхожу на лестницу, ведущую к выходу четвертого фака. (вход 4 фака на второй этаж) Широкая лестница, первый этаж, полумрак, заколоченная дверь на улицу. Тут появляется некоторое жутковатое ощущение, типа «замуровали»... Хочется опять на второй этаж, а тут на пути, к вашим услугам, распахнутые двери в служебные помещения первого этажа, где практически никогда во времена учебы бывать не доводилось. Что-то вспомнить про первый этаж было проблематично. Просто пошел в мрачные коридоры – кубрик налево, кубрик направо, двери, остатки стеллажей, электрические щитки, короба вентиляции, шахты лифтов... Кажется, это помещение под хлеборезкой. Точно! Еще, помню, где-то в этом районе были склады, куда нас дежурный прапор в наряде по столовой водил за сухофруктами. Очень везло тем, кому доводилось проникнуть в эти закрома. Возвращались оттуда с карманами, набитыми сушеными грушами-яблоками и изюмом. Иногда удавалось прихватить пакетик сухого киселя...
Знакомого здесь было мало, если не считать железных курсантских кружек, разноцветных кружек, с местами сколотой эмалью, из которых столько было пОпито чаю, «кофе» и компота. Их здесь стояло несколько ящиков! Они, поди, и сейчас там стоят... (фото кружек)
С плаца доносилась музыка. Празднование продвигалось своим чередом, дождь, главное, закончился. Из помещения, где обнаружил кружки, я вышел в большой зал, в котором кроме разбитых ламп дневного света, разломанных стендов и стеллажей, валялись хлебные лотки. Похоже, здесь была хлебоприемка и хлебный же склад... Сквозь отверстие в стене выбрался наружу – где-то на другой стороне здания столовой, в зарослях... Хорошо-то как на улице! Но экскурсию решил продолжить и вернулся обратно под мрачные своды первого этажа столовой – впереди было еще столько интересного!
Я снова вернулся на второй этаж и там встретил еще двоих «сталкеров». Обменялись рукопожатиями, поздравили друг друга с годовщиной выпуска. Ребята оказались постарше меня и поведали, что в их курсантскую бытность на сводах столовой в их кубрике были видны остатки росписи, которые позднее основательно забелили...
Следующий примечательный кубрик – хлеборезка, из которой забирали не только хлеб, но и сахар с маслом. По-моему, здесь до сих пор пахнет хлебом… А вот и шахта лифта, ведущая на первый этаж, естественно уже без лифта…
Дальше из хлеборезки путь один – в варочный цех. Останавливаюсь сделать фото. (раздача) Окно раздачи, к которому выстраивалась очередь из тачек с бачками. Медленно вхожу в сам зал. Оживает картинка! Да, нет уже справа котлов, а слева огромных плит. (он назывался горячим) Цех пустой. (варочный цех) На улице снова пошел дождь и, к сожалению, это хорошо стало видно в варочном цеху – с потолка над тем местом, где раньше стояли котлы, ручьем льет вода – вентиляционные и паровые трубы вырезаны до самой крыши… Вода собирается на полу и через все возможные отверстия стекает в такой же зал на первом этаже.
Захожу направо в овощной цех. (овощной цех) Насколько позволяет память – здесь стояло шинковально-резательное оборудование, при помощи которого из свежих овощей готовились салаты. Из овощного перехожу в цех напротив… Что-то никак не припомню, что было здесь. Кажется, что-то связанное с тестом и мукой… Зато перед входом нахожу интересную вещь – большую таблицу с продуктами и способами их тепловой обработки. (таблица готовки) В списке присутствует баранина и птица… Что-то я так и не смог припомнить – была ли в нашем рационе за все время обучения баранина или птица… Что-то все больше воспоминаний про небритое сало...
Через варочный цех иду дальше в служебные помещения. По пути заглядываю в кладовую для хранения инвентаря. Бывать здесь пришлось не так часто. (кладовая) В этой кладовой хранились большие черпаки, деревянные весла, большие бачки, которые использовались в варочном цеху. А напротив нее – каптерка где были швабры-ведра-тряпки для уборки. Помните удивительной конструкции швабры с резиновым бортиком (на манер автомобильных дворников), которыми чудесно мылись полы в столовой вечером? Разливаешь по бетонному полу пару ведер теплой воды, трешь полотерами, а потом этими скребками собираешь грязную воду и металлическим совком собираешь обратно в ведро. Причем скребки были хорошие и не очень. И здорово везло, если попадался хороший скребок, вода собиралась быстро и качественно. Тогда можно было выкроить немного времени для себя, быстро сдав порядок в кубрике дежурному по столовой.
Выхожу в служебный коридор, вдоль которого снова двери с табличками. (рыбный цех) По-моему, попасть в рыбный цех считалось халявой. Чистить рыбу было несложно, и ее обычно было немного. Да и убирать в небольшом помещении после наряда тоже было несложно. Вот только запах…
В основном, здесь служебные помещения работников столовой, в них бывать не доводилось. Слева по коридору дверь в помещение без пола. Здесь тоже был какой-то лифт… Иду в противоположную сторону, к лестнице, спускаюсь. На первом этаже темнее, приходится подсвечивать путь телефоном. С потолка опасно свисают короба вентиляции. Знаете, очень хотелось взглянуть на туалет. Почему – не знаю. Мы как-то обсуждали, где он был на форуме и Вадим Макшанов довольно доступно объяснил, где его искать. Вспоминаем: «…проходишь через варочный цех (если идёшь со стороны раздачи), поворачиваешь по коридору направо, затем лестница на первый этаж, опять же направо и до конца, и вот он, толчок. Как раз под комнатой поварих.» Сейчас уже не вспомню точно… Ну, не нашел я туалета на первом этаже! Демонтировали его, что-ли, или не дошел я до конца коридора. Комнату наряда по столовой нашел, еще в какие-то помещения заглядывал. А чтобы вот так вот реально увидеть туалет… Я бы его обязательно сфоткал. Кажется, на поиски столовского туалета придется еще одну вылазку в Крепость совершить.
На обратном пути заглянул в варочный цех первого этажа. Отличительная особенность этого помещения – зеленый мох на полу в том месте, где скапливается попадающая сюда через крышу вода. Еще с десяток лет и здесь будет реальное болото. Но! Дверь налево привела меня прямехонько в помещение, где стояли ванны с картофаном! (тут стояли ванны с картошкой) По-моему, шесть штук их всего было, и когда они были полными все – это была вешалка! (еще ракурс овощного цеха) Ковырять глазки в картошке отправляли обычно после обеда. Взвод ковырялся с ней до вечера. Дважды, если мне не изменяет память, наш 2-й взвод боролся с глазками. В этом же помещении также несколько раз в наряде по столовой приходилось чистить лук. Ящика четыре лежалого лука из овощехранилища, полузаточеные столовские ножи и два курсанта-овощника. Занятие несложное, но нудное и слезливое! Процедура чистки происходила обычно после ужина. Лук был нужен на утро. И вот часов до двенадцати ночи, проливая море слез и соплей, приходилось бороться с луком. Самое печальное в этом было то, что заснуть после лука было нереально – руки даже после мытья с мылом воняли страшно, глаза щипало… Зато классная профилактика от простудных вирусов! Еще одна миссия для овощников – поездка за квашеной капустой и солеными огурцами в хранилище напротив казармы четвертого факультета. Бетонные чаны с жуткой капустной массой, в которую залезал курсант, переобувшись в резиновые сапоги, прямо из-под ног здоровенными железными вилами грузил ее, родимую, в алюминиевые баки… Та еще процедура!
В небольшой комнатухе через коридорчик от картофельного полигона стояли картофелечистильные машины-центрифуги. (тут стояли центрифуги) Картоху они не то чтобы чистили – так, обтачивали неровности. Запомнилась картина, как потоки накрахмаленной воды, взбивая пушистую пену, сливаются в канализацию. Вот тут и были остатки этой канализации…
На воспоминаниях о картошке я закончил осмотр первого этажа и вернулся наверх. Вышел из варочного цеха, повернул направо и пошел дальше. По правую сторону была «малая дискотека» - помещение, где стояла моечная машина, на которой мылись тарелки. (малая "дискотека") Работать здесь тоже считалось халявой, если не ломалась моечная машина на «большой дискотеке» и тарелки со всей столовой не свозились сюда. Такое же смежное помещение сушилки, остатки вентиляции с потолка, трубы, мусор…
Дальше из малой мойки я зашел в левое крыло. Здесь во времена учебы я тоже не бывал. Заинтересовала каптерка, в которую вела дверь, подпертая обломком деревяшки и как бы приглашавшая внутрь. Внутри было окно без стекол и деревянные шкафчики, вроде как для хранения инвентаря. Самое ценное в этих шкафчиках – это надписи ручкой на фанерных стенках и дверцах. По лаконичной надписи «ДМБ-81» было понятно, что тут в наряде бывали и солдаты. Поэтому надпись типа «до дембеля 38 дней» воспринималась вполне логично. Но, вот что рассмешило меня в пустой курсантской столовой в день 60-й годовщины училища, так это весомая надпись для потомков: «до выпуска осталось 4 года и 1 месяц, 49 рота». Ну, ребятки из 49-й роты, вспоминайте, кто «наследил». Это вам не 100 дней до приказа и не сколько-то там месяцев до ДМБ. Это 4 года и 1 месяц до выпуска!!! (надпись в шкафу)
Выходя из каптерки, я вынул деревяшку, подпиравшую дверь. Дверь самопроизвольно, медленно закрылась…
Вернувшись в центральный коридор, я подошел к торцевому окну, выходившему на учебный корпус четвертого факультета. На улице снова дождь усилился. В столовой стало мрачно. Зато какой сюрприз ждал меня на низком обширном подоконнике! Натюрморт на тему курсантского пикника! С первого взгляда мне показалось, что они только-только куда-то отошли или просто смылись, услыхав мои шаги… (натюрморт)
На подоконнике в живописном беспорядке стояли и лежали: граненый стакан с чем-то засохше-коричневым внутри (наверное, с недопитым кефиром), т.к. рядом находилась пустая стеклянная бутылка, которые раньше закупоривались пробками из фольги; пачки от сигарет «Космос» и «Прима», окурки и сгоревшие спички; железная эмалированная кружка, спичечный коробок, бумажная обертка от пачки печенья «Шахматное», почему-то полностью выдавленный тюбик из-под зубной пасты, пустая банка от рыбных консервов и початая банка тушенки… Я был в восторге! Каким образом это все тут сохранилось?.. Я попытался установить, когда это пиршество могло здесь происходить, но смог сделать вывод, что очень давно – прочитать что-либо на обертке от печенья или на пачках от сигарет было невозможно – краски просто полиняли и бумага почти разваливалась. Найти какие-то следы тиснения на жестяных банках и тюбике тоже не удалось. Зато какой тут был коробок от спичек! Этикетки на нем не было, зато на одной стороне было нарисовано красное сердце, пробитое синей стрелой с каплей алой крови на острие! Сие произведение сопровождал кричащий слоган, даже крик души: «Хочу домой!» (коробОк)
Конечно, эти предметы на подоконнике столовой могли оставить и солдаты какой-нибудь роты охраны или автороты, обеспечивающей вывоз имущества из Крепости. Но то, что это были люди военные, не вызывало сомнений.
Запечатлев эту живопись на фото, я отправился в обратный путь. Длинный коридор с фрагментами пластиковой плитки на полу, на которой так здорово было осваивать азы катания на скейте, лохмотья краски со стен, запах сырости, сквозь который пробивались запахи курсантской столовой. Снова родной кубрик, выход на улицу… Я подошел к окну, выходящему на здание военторговского магазина – как раз над входом, через который я проник в столовую. За окном лил дождь. Я почувствовал сквозняк в коридоре и вдруг услышал как где-то далеко хлопнула дверь… Стало жутковато! Но тут я вспомнил дверь в каптерку с прикольными надписями на стенах шкафчиков, подпорку из-под которой я сам же и вынул... Крепость прикалывалась надо мной, пугая меня в пустой столовой.
Под дождь не хотелось. Я стоял у окна, читал книгу «ДВВАИУ.есть!»… Картинки, описанные в рассказах бывших курсантов и усиленные атмосферой праздника и старой Крепостью, оживали в воображении особенно ярко…
И я снова был молодой…
