А теперь я хочу поведать историю о том, как мой друг Саня Смирнов («Кузен») почти успешно проявил лекарские способности.
Саня, человек честный и открытый, отзывчивый к беде своих товарищей, «грызунов» ненавидел всеми фибрами души.

А мне с этим замечательным человеком посчастливилось служить вместе в Правдинском полку

Сергей Ковалев

ТЕРРОРИСТЫ 13 РОТЫ

Не всякий выпускник ДВВАИУ – террорист и не всякий террорист – выпускник ДВВАИУ. Тем не менее, в отличие от выпускников авиационно-инженерных училищ системы ВВС, каждый из выпускников нашей альма-матер получил представления как обходиться с тротиловой шашкой, как обжать детонатор, и чем отличается детонирующий шнур от шнура огнепроводного… и куда это всё заложить в самолёт, когда проклятые «джи-ай» попытаются приблизиться к «мирно спящему советскому аэродрому». В дни, когда проходили практические занятия по инженерной подготовке, стёкла наших лекционных классов время от времени вторили взрывам тротиловых шашек, произведённых в одном из крепостных фортов очередной учебной группой. И это означало, что ещё 25-30 курсантов обучились правилам подрыва авиатехники при угрозе захвата врагом советского аэродрома…
Видимо, в программах ПВО-шных училищ, и нашего, на то время ДВАИУ ПВО, имелись различия с ВВС-овскими программами ( по крайней мере, встречавшиеся на моём пути выпускники Рижского и Киевского ВВИАУ не имели ни малейшего понятия о том как что-то взять и взорвать). А мы этому были обучены!
Впрочем, речь в моём повествовании пойдёт не о штатных ВВ (тротиле, пластиде, гексогене, аммонале или аммоните), а о захлестнувшей 13 роту (1981 года выпуска) эпидемии изготовления и испытания самодельных взрывных устройств. То ли практических занятий по инженерной подготовке оказалось недостаточно для удовлетворения юношеской тяги к разрушению, то ли тёплая прибалтийская весна 1978 года всколыхнула детские воспоминания о первом лично собранном и взорванном взрывпакете, но эпидемия взрывания началась сразу же после окончания практических занятий по инженерной подготовке.
Своеобразным толчком к ней стал запуск курсантом 161 классного отделения Володей Кондратовым самодельной ракеты с двигателем на основе дымного пороха.
Родители Володи и он сам, до поступления в училище, обитали в жилой зоне Крепости. Ещё до училища Вова занимался ракетомоделизмом, в чём, хотя и не превзошёл Вернера фон Брауна, но сумел подняться на ступеньку выше нынешних китайских пиротехников. В один из воскресных дней Володя принёс и с площадки спортгородка за казармами 1 факультета с направляющей спицы запустил свою ракету. Поднявшись на высоту около 50-100 метров, ракета хлопнула, от неё отделился парашют со спускаемой головной частью…. Мы были в восторге....
И тогда в узком каптёрочном кругу музыкантов, художников и приживалок 13 роты словно из рога изобилия начали сыпаться идеи запуска более мощной ракеты…. Каждый, привирая, рассказывал о своих детских достижениях в области ракетостроения и взрыворазрушения. Каждый, будь это в нынешнее антитеррористическое время, только своими рассказами мог намотать себе длительный срок за изготовление самодельных ВВ и средств их доставки Но время было не то: время было спокойное и советское.. В конце-концов. присутствовавшие при обсуждении Боря Журавлёв, Шура Майборода ( светлая память), Шура Дроздов, Лёха Багаев, Саня Смирнов, Серёга Орлов и автор этих строк сошлись на проекте подобной ракеты, но с двигателем не на основе банального дымного пороха, а на основе смеси опилок магниевого сплава с аммиачной селитрой и с сахаром. Нам казалось, что такая ракета полетит «всё выше, и выше, и выше». Выклянчив у Кондратова использованную гильзу 12 калибра (должна была стать корпусом ракетного двигателя), мы приступили к созданию компонентов горючего. Реборда из магниевого сплава от МиГ-25 нашлась за зданием, где были обувные мастерские ( там лежали десятки колёс от самолётов разных типов и кто-то ещё до нас наполовину раздерибанил одно колесо). Селитра была принесена из городского хозяйственного магазина, напильник (рашпиль) и тиски - из нижней каптёрки Сани Лысенка ("Песняра" и Шуры Береснева. Работа закипела, вернее, - заскрипела. Всё действо происходило в каптёрке художников Бори Журавлёва и Шуры Майбороды: Боря в ступке молол гранулы аммиачной селитры, сушил её на батарее и тэнах, Шура Дроздов и все мы по очереди исступленно елозили напильником по магниевой реборде, и , в конце-концов спилили её «на нет». Полученных опилок оказалось так много, что впору было отправлять в ближний космос какое-то мелкое животное… Потом начались эксперименты по подбору пропорций компонентов горючего и изготовление из многослойно склеенного ватмана самого корпуса ракеты, а из куска липы – её головной части. Надо сказать, что всё это происходило в трёх шагах от двери канцелярии, и, разумеется, в то время когда в ней и в расположении роты не было Бориса Васильевича Халимона и курсовых офицеров. Кто-то из нас всегда сидел «на стрёме» в ленкомнате, готовый предупредить о «шухере». Время от времени в каптёрке раздавалось шипение, хлопок и ненормативные фразы экспериментаторов, а в примыкающую к обители художников «бытовку» тянулись шлейфы едкого химического дыма. Для проветривания настежь открывались окна и, едва вдохнув глоток свежего воздуха, мы снова принимались за подбор пропорций горючего. А нужного ракетного топлива всё равно не получалось: полноты сгорания всех трёх компонентов добиться так и не удалось. Наша «адская смесь» никак не хотела устойчиво и равномерно гореть. Она: то взрывалась, то «шкварчала» вздуваясь пузырями несгоревшей сахарной карамели, то рассыпалась сотнями всёпрожигающих огненных шариков селитры… Заходивший к нам в каптёрку ракетомоделист Кондратов, услышав о нашей идее, подверг её саркастическим издёвкам, прямо сказав, что такая ракета ни за что не полетит… Мы, естественно, его «злые происки» сочли за зависть конкурента и ещё более зло и настойчиво продолжали эксперименты. И вот, наконец, Боря Журавлёв, вынес вердикт: горючее «что надо», завтра пуск!
…Метеосводки по космодромам мыса Канаверал, Байконур, Плесецк и Даугавпилс в тот день не предвещали ничего хорошего. Но, «идя навстречу Дню солидарности трудящихся», наше подпольное ракетбюро всё же приняло решение намеченный старт не откладывать. В послеполуденный час субботнего дня за казармой собрались все принимавшие участие в распилке магниевой реборды и последующих экспериментах. Приживалки наших каптёрок и зеваки не преминули присутсвовать.Установленная на стальном направляющем пруте, разукрашенная художественной студией «Боря-Борода» ракета 13 роты гордо смотрела в ожидающее её хмурое прибалтийское небо, а мы, с не меньшей, гордостью глядели друг на друга.
...Запал! Из сопла охотничьей гильзы вырывается ослепительно белое пламя. Ракета окутана клубами едкого белого дыма. Она поднимается на 10-15 сантиметров по направляющей… Пламя со свистом вырвается всё сильнее…. Но…. Наш недокосмический корабль нехотя оседает вниз и в секунды поглощается всепожирающим огнём амиачно-магниевой смеси…Уныло торчащий над пожарищем металлический штырь словно руна «тейваз» возвещает о крушении наших ракетомодельных амбиций…
Не смотря на крушение ракетного проекта, в каптёрке остались огромные запасы магниевых опилок и селитры. Как показали накануне проведённые эксперименты, при определённых пропорциях, эта смесь ничуть не хуже общеизвестной каждому пацану взрывпакетной смеси из магния и марганцовки. Решение созрело мгновенно – мы будем делать взрывпакеты! Но не какие-нибудь «детско-картонные», а настоящие, чтоб «грохнуло так грохнуло». Чтоб зазвучало!!
Начались поиски оболочки. Лучшей была признана – из тонкого алюминиевого листа, который мы заприметили в учебно-производственных мастерских. Началась охота за алюминием…
Продолжение следует.

ТЕРРОРИСТЫ 13 РОТЫ (продолжение)
УПМ ( учебно-производственные мастерские). Здесь нас учили как заплетать тросик на «коуш» и «шарик», здесь мы познали основы электро- и газо- сварки, худо-бедно наловчились держать дугу при сварке аргонно-дуговой, клепать-заклёпывать и многому другому полезному и не очень. В УПМ за одним из шкафов от пытливого курсантского взгляда не сумел скрыться лист тонкого (около 0,5 мм) алюминия… Несложный отвлекающий маневр и вот уже квадратный метр алюминиевого листа многократно перегнут и вынесен «за пазухой» с территории УПМ… К вечеру он уже разрезан ножницами на десятки малых листиков для будущих взрывпакетов. На следующий день в художественной каптёрке уже готовы намотанные на карандаш алюминиевые цилиндры. Словно на конвейере они заполняются магниево-селитренной смесью, с двух сторон заклёпываются… Посредине каждого взрывного устройства проковыривается запальное отверстие, к нему нитками приматывается спичка ( одна!!!) и всё. Взрывпакет готов! Можно было, конечно, в качестве замедлителя («головка к головке») примотать 3 или 4 спички, но разве это интересно? Взрывпакет должен был взрываться не на земле, а эффектно - в воздухе (!),сразу после затирки о спичечную коробку и мгновенного броска.
Итак, через пару дней в нашем распоряжении оказалось несколько десятков взрывпакетов: по 10-15 штук на каждого. Шуре Дроздову, как самому настойчивому и усердному распиловщику магниевой реборды, общим решением, по справедливости, выделили самое большое количество – штук 20. Массовые взрывы решили проводить в ближайший из субботних вечеров, а до этого времени ничто не должно было нарушать покой внутри Двинской крепости…

Память, к сожалению, не сохранила большинства подробностей того памятного вечера, когда ошалевшие от многочисленных взрывов патрули, дежурный по 1 факультету, его помощник и курсовые офицеры сбились с ног в поисках «взрывников»… Ведь нас было несколько человек, а потому и взрывы следовали один за одним: то возле учебного корпуса, то в районе столовой, то на спортплощадке, то за офицерским клубом…

Вот только несколько запомнившихся эпизодов.

Стемнело. Саня Смирнов / «Кузен»/, Боря Журавлёв, Шура Майборода / «Борода»/, Шура Дроздов / «Дрозд»/ и автор этих строк, (остальных, к сожалению, не помню) вышли «на дело». Едва отойдя от казармы, гнетущую субботнюю тишину первым решил разорвать Шура Дроздов. Одного он не учёл: взрывпакет с одной (!) спичкой взрывается менее чем через 2 секунды после броска, а посему бросать его следует не мешкая – без замАха: после затирки прямо со спичечной коробки. Но, то ли приподнятое нервное настроение сыграло с Шурой злую шутку, то ли он решил убедиться как разгорается внутри самодельного взрывного устройства магниево-селитренная смесь…. Короче, «Дрозд» медленно затёр спичечную головку взрывпакета, с горящим взрывпакетом …..отвёл руку как при броске гранаты и…. Оглушающий взрыв прогремел над его головой, в нескольких сантиметрах от правого уха… Все мы, рядом стоящие, буквально оглохли…
Первая мысль: не оторвало ли «Дрозду» пальцы, целы ли голова и глаза? Но Шура от лёгкой контузии только улыбался какой-то неестественно-растерянной улыбкой и уже норовился достать из кармана следующий взрывпакет…Кое-как уговорив его не повторять рискованный бросок, мы не торопясь переместились всей группой к подножию крепостного вала у западного КПП. Перво-наперво осмотрели «Дрозда» и себя… Никаких ранений, к счастью, не обнаружили. По сути дела, нас спасло то, что оболочка взрывного устройства была из алюминия, металла мягкого и пластичного…Даже страшно подумать, если это было железо или другой хрупкий материал, дающий при взрыве массу осколков.
Тем не менее (подальше от греха), не смотря на робкие протесты и обиды «Дрозда», у него были отобраны все оставшиеся взрывпакеты.

Первой целью групповой «атаки» был выбран располагающийся на верху вала (у западного КПП) какой-то бетонированный объект, вроде окопа со ступеньками. Говорили, что это вроде бы пункт противохимического наблюдения. О существовании этого бетонированного углубления мы знали, так как за первые два года в ДВВАИУ уже успели досконально изучить все ближние и дальние окрестности казармы.
Команда «Пли!», и вот уже несколько взрывпакетов одновременно летят в эту яму…
Откуда нам было знать, что в этот субботний вечер в этой злосчастной яме, скрытно наблюдая за шныряющими через Западный КПП «самоходчиками», притаился начальник патруля со своими патрульными? Патруль, безусловно, наблюдал за нашими непонятными перемещениями в темноте, но и в страшном сне не мог предположить, что через минуту будет атакован с тыла с применением взрывных устройств! Первое, что мы услышали, когда стихли оглушительные взрывы: «Стой! Стрелять буду!». Естественно, ноги понесли нас от этого места со скоростью, близкой к М=1. И опять повезло: патрульные замешкались – они, видимо, тоже хотели жить, не желая поставлять себя под взрывы неизвестных террористов. Оббежав казарму, мы пристроились в курилке возле корпуса вычислительного центра, быстро закурили. «Борода», человек более опытный, чем остальные, мгновенно сообразил как дезориентировать патруля. Свою сигарету он ловко переломил напополам и закурил её половину. Все мы, по его наглядному примеру, сделали то же самое. Через мгновение из-за угла показался бегущий патруль…
Открывшаяся патрулю картина «Давно сидим» с абсолютной точностью напоминала кадры из фильма « Белое солнце пустыни»…(бородатые аборигены на ящиках с динамитом). После нескольких глупейших вопросов ( типа: «Не вы ли?») и нашего дружного ответного показа «давно покуриваемых» сигарет и, руками, - направления бегства неизвестных нам «диверсантов» ( в сторону столовой), начальник патруля со своим эскортом устремился по несуществующим следам…
Перевели дух. Успокоились. Коллегиально решили: надо что-то делать, дабы отвести подозрение от казармы 1 факультета. Прекрасно понимали: нас рано или поздно начнут искать, и искать будут не где-нибудь на «хуторе», а возле мест взрывов. И мы разделились на три или четыре группы, решив подорвать остальные взрывпакеты поочередно, в разных местах служебной зоны, но только не вблизи нашей (!) казармы. Алгоритм: услышал отдалённый взрыв, выждал минутку, осмотрелся, взорвал свой взрывпакет и тут же без суеты ушёл с «запаленного» места, услышал взрыв товарища - взорвал следующий …И так, пока не закончатся «боеприпасы». Мне указали направление санчасти и её окрестностей…
....Адреналин играл в наших жилах и требовал своего выхода. Было жутко интересно наблюдать за туда-сюда проносящимися патрулями, всполошенными дежурными и курсовыми офицерами. Возле санчасти я «нос к носу» столкнулся с командиром 12 роты Аношковым. На его вопрос: не видел ли я того, кто только что что-то взорвал, я ответил, что взрыв слышал, но взрывника не видел, притворился прихрамывающим и заковылял к входу в медучреждение (типа – бедный, несчастный, лечиться иду) .
К вечерней проверке все мы, как ни в чём не бывало, возвратились в казарму. Не помню уже у кого, но остался всего один неиспользованный взрывпакет. И надо же: после вечерней проверки, словно черт дернул кого-то из нас бросить его из окна курилки. ( И это после всех рискованных мероприятий по отводу подозрений от нашей казармы!!!) «По закону подлости» подожженное взрывное устройство в окно не попало, отскочило от рамы и злобно зашипело на цементном полу. Вернувшийся из увольнения, ничего не ведавший Лёха Максимов («Макс») мгновенно наступил на него, не осознавая возможных последствий. Раздался приглушённый «Максовым» ботинком взрыв и отборная ругань прыгающего на одной ноге самозваного «Александра Матросова». Фактически, своим безумным ( а может быть и героическим) поступком «Макс» спас нас всех. Ведь услышь этот взрыв кто-либо из офицеров соседних рот, нам не избежать служебного расследования. В дальнейшем, естественно, «светило» суровое наказание: и за «покушение» на патрульных, и за всё остальное. Слава Богу, и на этот раз пронесло!
На том ракетно-пиротехническая эпидемия в 13 роте, едва начавшись, так же неожиданно и закончилась. Все остались живы и здоровы. Никого из нас так и не нашли - ни Особый отдел, ни командование училища. Только вот сдаётся мне, что наш ротный Борис Васильевич Халимон ( светлая память!) всё же прознал о наших проделках. Но, будучи человеком мудрым и дальновидным, прекрасно понимал что «эпидемия» уже закончилась, а его «переболевшие взрывотехникой» подчинённые резко «пошли на поправку» и уже не требуют «лечения гауптвахтой». К тому же у нас закончился магний.
Сегодня, когда китайские петарды и всевозможные ракеты можно купить в любом городском магазине фейерверков, нынешним ребятам очень даже странными могут показаться наши реально опасные занятия в курсантские годы. С детства своими руками из металлолома мы собирали велосипеды и мопеды, из найденных на свалках радиодеталей- усилители и радиопередатчики, из подручных материалов - летающие змеи, ракеты и взрывпакеты. Современные технологии перепрыгнули пределы нашего понимания многих физико-химических процессов лежащих в основе функционирования даже бытовой техники (мобильных телефонов, компьютеров и пр.) А поэтому мне, честно говоря, жаль этих новых пацанов: одно дело не понимая «КАК ОНО РАБОТАЕТ» за папины деньги купить навороченную «мобилку». Иное – понимая «КАК», своими руками («hand made») собрать на радиолампе 6П3С «емкостную трёхточку», нелегально выйти в эфир и прокрутить на средних волнах для любимой девушки, друзей и соседей понравившуюся музыку...
Ощутите разницу!

P/S Во избежание нежелательных последствий автор не указывает пропорции взрывоопасной смеси, точный и полный состав её компонентов, некоторые ключевые технологические моменты изготовления. Не пытайтесь повторить изготовление и подрыв любых самодельных взрывных устройств на практике – это опасно для Вас и окружающих! Лучше купите китайскую петарду!

Интересная история, однако хочу заметить, что ни Халимон, ни мы, курсовые офицеры 13 роты, об участниках-производителях этих взрывов не знали, хотя разговоры ходили. Более того. Чекисты ни кого из офицеров-командиров факультета по этому вопросу к себе не вызывали, я бы об этом знал, а Борис Васильевич Халимон - тем более. Это говорит о том, что ни кто этим взрывам особого значения не предавал, однако, если бы Халимон узнал о причастности курсантов роты к этому мероприятию - ключи от их "музыкальной" каптерки, что граничила с быткомнатой, где обитали творцы музыкального искусства А.Смирнов, А.Багаев, И.Полулях, А.Максимов, С.Ковалев, иногда А.Майборода, а то и Шура Дроздов, в качестве оформителя-уборщика, он изъял бы, до поры, до времени и положил бы в сейф, предупредив нас о контроле за дверьми этого заведения, поскольку запасные ключи могли быть у любого, кто был "приписан" к этому помещению. Думаю, что причина этому довольно банальная: к взрывам на территории крепости привыкли еще с довольно древних времен. Они звучали в кратно раз больше и громче на кануне очередных выпусков офицеров, на новый и старый год, а иногда просто, от того, что кому то не хрен делать было и он таким образом развлекался, в связи с чем ни кто из руководства особо не выдел в этом злого умысла. Я не помню, страдали ли на других факультетах курсанты этим недугом, но конструкцию самолетных колес и материалов, с которых они были изготовлены - основного компонента взрывустройств, изучали только курсанты 1-го факультета. Желаю всем здравствовать.

lelik пишет: ...Раздался приглушённый «Максовым» ботинком взрыв и отборная ругань прыгающего на одной ноге самозваного «Александра Матросова». Фактически, своим безумным ( а может быть и героическим) поступком «Макс» спас нас всех...

"Безумный Макс"!!

Сергей Ковалев

ДВЕ «БОЛЕЗНИ» КУРСАНТА ПЛЕШАКОВА
Каждый день после обеда каждый из нас томился в преддверии получения писем из дому. Их «разноситель», почтальон 13 роты Игорь Калентьев («Кип»), был одним из самых уважаемых курсантов. Перед построением на сампо каждый заходил в свой кубрик, первым делом выхватывая взглядом свою кровать, где в зависимости от интенсивности переписки лежали письма от родных, товарищей и, конечно же – любимых. Это сейчас, в век глобальной мобильной телекоммуникации, нынешние курсанты подзабыли что такое позвонить с переговорного пункта домой, что такое получить письмо или телеграмму. А в нашу бытность письма и междугородние переговоры были двумя тонкими проводками, связывающими нас с жизнью, продолжавшей свой стремительный кросс на наших исторических родинах. Письма читались и перечитывались, значительная часть из времени, проведённого на лекциях, сампо, не говоря уже о свободном времени, посвящалась написанию текстов, начинавшихся словами: « Здравствуйте, мои (моя) родные ( дорогие, любимые, дорогая, любимая)….»
Ответы вкладывались в копеечные конверты без марки, после чего «Кип» ставил треугольный штамп «Письмо курсанта. Бесплатно» и, с его лёгкой руки, письмо неслось по просторам и весям необъятной Родины…
Доступность и бесплатность (для военнослужащих срочной службы) почтовых услуг подзадоривала нас на всякие «шалости»: типа отправить письмо на Би-Би-Си Севе Новгородцеву с таким штампом. Письмо мы написали, бросив его в городской почтовый ящик… Судьба его, разумеется, повторила судьбу письма «на деревню, дедушке»..
Или вырезали из «Комсомольской Правды» текст открытки в Госдепартамент США в защиту сумасшедшего американского доктора Хайдера, наклеивали её на советскую карточку, шлёпали треугольный штамп и пускали в плавание ручейками отечественной почтовой системы…

Впрочем, вернёмся к основной теме повествования.
Начиная с 4 курса на кровати курсанта 161 к/о Ивана Плешакова ежедневно стали появляться от пяти до 10 писем (!!!!!!), с адресом, выведенным нежной девичьей рукой. Понятно было, что такие письма и в таком количестве, сёстры не пишут... А по его изменённому поведению даже полузрячий мог уразуметь, что Иван влюбился и добился взаимности… Надо сказать, что родом Иван - из известной на весь СССР донской станицы Вёшенская, где жил и творил лауреат Нобелевской премии писатель М.А.Шолохов. Славный потомок Григория Мелехова очень гордился происхождением, неизменно подчёркивая, что он по национальности «казак», а не какой-нибудь «лапотный россиянин» из нечерноземной полосы России. Его трудолюбию и напористости в освоении профессии, постижении премудростей эксплуатации МиГ-25 могли позавидовать многие. «Казак» - и этим всё сказано! Сказал – что шашкой рубанул! Решил – сделал!
И ещё Иван Плешаков со всей горячностью казацкого сердца любил футбол, а больше всех в футболе обожал команду Ростовского СКА. Это теперь таких людей называют «футбольными фанами», а тогда они определялись другим словом – «болельщики». «Футбольная болезнь» Ивана требовала чуткого и терпеливого отношения со стороны окружающих. В его присутствии неэтично было пренебрежительно отзываться о тогдашнем тренере СКА (Ростов) Федотове, нападающих или, упаси Боже, стиле игры команды. Лучшим успокоительным лекарством для «больного» был сопровождаемый издёвками рассказ о бестолковой игре спортивных соперников ростовской команды. В эти мгновения Иван, буквально расцветал, и был готов вести своего «союзника» куда угодно: в «чепок», в город на переговорный пункт, одалживать на большой срок редкостный на те времена, калькулятор.
Но не только Плешаков в нашем отделении был футбольным болельщиком. Вторым, и не менее ревнивым почитателем своего клуба «Динамо (Минск)» был Лёня Норейко – командир 161 к/о и потенциальный владелец «красного диплома». И у него тоже был «крутой» калькулятор «Электроника БМ30» (с памятью и функцией логарифма).
Пока интересы двух футбольных клубов не пересекались, Леонид и Иван мирно и доброжелательно обсуждали нюансы матчей футбольного чемпионата и Кубка СССР. Казалось, что они могут упоительно говорить о футболе вечно… Всё так бы и продолжалось, только в год нашего выпуска (1981) в полуфинал Кубка СССР вышли именно эти две конкурирующие команды… Развязка должна была наступить изо дня на день… Дипломатические отношения между Плешаковым и Норейко были разорваны, провокации на границах стали всё более изощрёнными и, не побоюсь этого слова, - вероломными. Требовалась помощь союзников, и я, мало чего понимающий в футболе, волею судеб и личных симпатий оказался в «казацком стане» Ивана Плешакова. Результат полуфинального матча «СКА /Ростов/» и «Динамо /Минск/» 3:1, означал, что в финале Кубка с московским «Спартаком» встретятся ростовские армейцы, что для этой команды второго эшелона было безусловным успехом. В нашем «лагере союзников», искренне радовались победе «казаков» над «белорусами». А Лёня ходил «темнее ночи», не вступая ни в какие обсуждения позорного проигрыша минчан. Но и не капитулировал перед победителями, начав «холодную войну» с явными союзниками Плешакова и, особенно,- с ним самим: то в наряд поставит на выходные, то цепляется к какой-то безделице… Наш «футбольно-военный блок» принял вызов «недобитого врага». Разузнав у Ивана фамилию тренера минского «Динамо» и некоторых футболистов, был сочинён такой памфлет:

«Три : один – результат. Репортёры трубят…
В Минске траур – Ростов веселится.
И динамовцы Минска, чтоб горе залить,
Всей командой решили напиться…

Василевский с Боровским за водкой пошли,-
Два портфеля с трудом дотащили…
После пьянки такой, захмелев, раздобрев,
Нападающим морды набили

Малофеев кричал, «Жигули» обещал…
А Шавейке – шикарную дачу…
Только зря он старается:
Минску дано – иль ничья, иль опять неудача!»

После публичной декламации в казарме этого стишка, мы уже и сами стали всерьёз опасаться как бы «холодная война» между Минском и Ростовом (Норейко и Плешаковым) не переросла в «горячую», но все точки над «i» расставил финальный кубковый матч, в котором «СКА /Ростов/» обыграл титулованный московский «Спартак» со счётом 1:0. Кубок Союза уехал на целый год в вольные донские степи.
Как-то само-собой воцарилось спокойствие, изредка нарушаемое шуршанием стирательных резинок по ватману да возгласами играющих в новую популярную игру «Монополия».Нам предстояла защита дипломных работ, экзамен по «научному коммунизму», реалии советской, а потом уже и несоветской действительности….
.....Прошли годы. В 1992 году, уже после развала Союза, был сыгран последний матч на Кубок СССР, а в 1993-м по плацу Даугавпилсской Крепости прошагала последняя курсантская коробка. Ростовский СКА, достигнув в 1981 году вершины своей славы, больше никогда на неё не поднимался. В отечественные футбольные клубы зачастили иноземные гастролёры, и уже не понимаешь - о ком говорит футбольный комментатор: то ли о чумазых «горняках» из донецкого «Шахтёра», то ли о смуглых бразильских парнях, играющих за большие деньги в этой команде.