Как воевали немецкие летчики, будучи нашими противниками? Для начала скажем, воевали они хорошо.Однако в разные годы войны эта оценка меняла свое содержание.
Одно дело - 1941 год. Полное количественное и качественное превосходство и в технике, и в летной итактической подготовке летчиков.
Совсем другое дело 1944–1945: картина обратная. Правда, их асы хорошо воевали и в 1945 году. Нопобеды доставались им дороже, и асов становилось все меньше.
Все это давно известно. А вот какие у них были личные счета побед - до последнего времени не зналидаже наши асы, ставшие генералами и маршалами и имевшие доступ ко многим архивам.
Дважды Герои Советского Союза Скоморохов, Савицкий, Лавриненков, узнав о 357 самолетах, сбитыхЭрихом Хартманом, были крайне удивлены и не находили этому объяснения.
В 1945 году наш 176-й гвардейский Проскуровский полк, поспевая за наступлением наземных войск,занимал очередной аэродром, когда там еще сутки назад были немцы. Еще столовая пахла тмином, а впомещениях летного состава находилась полетная документация, газеты и журналы.
И вот в апрельском номере газеты «Люфтваффе» я нашел маленькую заметку с фотографией, гдеговорилось, что майор Хартман сбил 303 самолета противника.
Я был удивлен, что такое событие отмечено столь скромно. У наших асов - Кожедуба и Покрышкина -было 62 и 59 сбитых самолетов. У англичан и американцев еще меньше.
Я стал делиться недоумением, но замполит посоветовал мне не поднимать этот вопрос. С 1945 года,несмотря на предупреждения замполита, я искал ответ на свое недоумение и собирал весь возможныйматериал.
Итак, по официальным данным, у Эриха Хартмана было 352 сбитых самолета. Эта цифра вошла в книгурекордов Гиннеса. За Хартманом следует Герхард Баркхорн - 301 и Гюнтер Ралл - 275 сбитых самолетов.Как я уже сказал, в апреле 1945 года в немецкой газете была цифра 303. Но 303 или 352 - неважно.
Обе цифры требуют объяснения. По сей день они меня интересуют, и я продолжаю собирать возможнуюинформацию. На сегодня у меня сложилось определенное мнение. Для иллюстрации расскажу историческийанекдот.
Царь Петр Великий, основав кунсткамеру, издал указ:
- Всякий, кто найдет какое-либо диковинное явление природы, должен принести его в кунсткамеру. Заособо диковинный предмет нашедший получит от казны рубль серебром.
Коллекция быстро пополнялась. Экспонаты бывали самые различные. И вот в кунсткамеру пришли дворовыелюди графа Шереметьева и принесли щенка.
- А что это за диковина? - спросили служители. - Щенок-то самый обыкновенный.
- Щенок-то обыкновенный, - сказали пришельцы, - а диковина в том, что родила этого щенка девка.
Получили ли искатели диковины положенный рубль, история умалчивает.
Биография и боевой путь Эриха Хартмана написаны американскими авторами Толивером и Констеблем вкнигах «Белокурый рыцарь Германии», «Хроника побед Эриха Хартмана», «Немецкие летчики-истребители,асы 1939–1945 годов». С несколько измененными названиями эти книги неоднократно издавались вГермании.
Удивительно, что немцы отдали монополию на книгу о своих национальных героях американцам. Из этихкниг по всему миру разошлись цифры побед немецких асов. Однако никаких ссылок на документы, наобъективные подтверждения этих цифр в книгах нет. Книги эти изобилуют грубыми ошибками и выдумками,говорящими о полном незнании автором условий и реалий советско-германского фронта. На них печатьхолодной войны. Источник эти книги - очень сомнительный.
Но есть немецкие сведения о методах подсчета воздушных побед во второй мировой войне. Длярегистрации победы в Люфтваффе требовались следующие документы:
1. Доклад летчика о времени и месте боя.
2. Подтверждение участника боя.
3. Рекомендация командира эскадрильи.
4. Подтверждение наземных свидетелей, видевших бой или останки сбитого самолета.
5. Пленка кинофотопулемета, подтверждающая попадание в самолет.
Первые три свидетельства исходят от так или иначе заинтересованных лиц и не могут доказать сбитие.Пленка кинофотопулемета также не может доказать сбитие. Она фиксирует выстрел в направлениипротивника. Если даже снаряды попали в цель, то результаты попадания будут видны не мгновенно;обычно они появляются после того, как атакующий прекратил стрельбу и отвернул от цели.
Во второй мировой войне сбито тысячи самолетов, а кадров, фиксирующих значительное разрушение цели,имеется не более десятка. Во всех кинохрониках приводятся одни и те же кадры.
В нашем 176-м Проскуровском полку на всех самолетах были установлены фотокинопулеметы, и мнеизвестны их возможности и разрешающая способность.
Ни одного кадра, сделанного Хартманом, в книгах Толивера и Констебля нет. Даже те четыре, чтоприведены, не говорят о том, что снаряды достигли цели. Наиболее надежным подтверждением сбитияявляются показания наземных свидетелей и обломки упавшего самолета. Но как можно было реализоватьэти доказательства в условиях советско-германского фронта? Вот примеры для иллюстрации.
В сентябре 1942 года под Сталинградом был сбит сын члена Политбюро летчик-истребитель ВладимирМикоян, а в марте 1943-го та же участь постигла Леонида Хрущева.
Поскольку пленение в июле 1941 года Якова Джугашвили вызвало нежелательный политический эффект,верховная власть потребовала подтверждения гибели обоих. Для этого были использованы неординарныесилы и средства. Однако ни останков самолетов, ни тел летчиков обнаружить не удалось. Только позжестало известно, что в плен они не попали. Практически невозможно было обнаружить самолет, упавший влесном массиве или в море.
Многие самолеты были сбиты немецкими асами методом свободной охоты за линией фронта. Естественно,что всякое подтверждение при этом исключалось, особенно когда немецкая армия отступала. Дажепопадание снаряда в самолет еще не сбитие.
Такие самолеты, как Ла-5, Ла-7, ЛаГГ-3, Ил-2, были очень живучи. Будучи пораженными в бою, онимогли возвратиться на свой аэродром и после кратковременного ремонта снова вылетали в бой.
Из сопоставления послевоенных работ советских и немецких историков видно, что немцы завышали нашипотери в самолетах в два-три раза. Так откуда же появились подтверждения двух и трех сотен победнемецких асов? Нет! Все-таки девки щенков рожать не могут.
Книги Толивера и Констебля - типичные документы холодной войны. Там приведен такой эпизод.
Советский летчик, сбив «мессершмитт», увидел, что немецкий летчик сумел сесть и пытается укрыться.Тогда наш сел рядом, поймал беглеца и задушил его своими руками. Названо имя нашего летчика: дваждыГерой Советского Союза Владимир Лавриненков. Мне приходилось встречаться с Владимиром Дмитриевичеми обсуждать с ним книгу. Он был очень огорчен такой клеветой на него.
С подачи Толивера и Констебля немецкий ас - белокурый рыцарь, а советский - зверь и варвар.Хотелось бы поверить, что сюжет о Лавриненкове подал Толиверу и Констеблю не Хартман. По мере того,что я узнавал, у меня складывалось о нем хорошее впечатление.
Он начал летать на планерах в возрасте 10 лет. В 16 уже был инструктором планеризма. Затем летнаяшкола и учебная эскадрилья. Осенью 1942 года двадцатилетний Хартман прибыл на Восточный фронт.Начало боевого пути было не вполне удачным.
Первый же бой кончился вынужденной посадкой и ранением. Но опыт пришел быстро и ознаменовалсямногими победами. Он становится одним из результативных летчиков одной из самых результативныхгешвадер (по количеству боевых единиц - аналог нашей дивизии).
Но победы даются нелегко: он восемь раз покидал свой «мессершмитт» с парашютом и еще несколько разсовершал вынужденные посадки. Это говорит об очень напряженной боевой работе.
Однако злоключения Хартмана не кончились войной. Оказавшись в советском плену, он был судим иприговорен к 20 годам исправительных лагерей, как сказано в деле № 463 Главной Военной прокуратуры,«за нанесение ущерба советской экономике, выразившейся в уничтожении 347 самолетов». Разумеется,жрецам фемиды Вышинского не пришло в голову проверять цифру 347. Они получили ее из показанийХартмана. Он по наивности думал, что победившая сторона оценит его воинскую доблесть.
Вот это-то осуждение и приговор и послужили для западной прессы и историков убедительнымподтверждением числа его побед, раз это признало советское правосудие.
В 1949 году Хартман снова предстал пред судом. Его из лагеря военнопленных перевели вкамеру-одиночку новочеркасской тюрьмы. Эта акция вызвала со стороны военнопленных активный протест,а Хартман и еще 15 офицеров предстали перед военным судом в Ростове-на-Дону. Кроме организациибеспорядков, им инкриминировали разрушение советских населенных пунктов во время войны.
Есть свидетельства, что подсудимый держался достойно, ни в чем себя виновным не признал. Обвинениев уголовном преступлении считал для себя позором и просил его расстрелять. Еще он сказал, что еслибы в немецком плену оказался Покрышкин, то к нему отнеслись бы как к герою.
После этого выяснилось, что Хартман и Покрышкин воевали в одних местах и даже встречались ввоздухе. Немцы знали имена и радиопозывные наших асов и по радио предупреждали, что они в воздухе.В наших ВВС это не практиковалось и поименно сильнейших противников наши летчики не знали. Хартманочень высоко отозвался о Покрышкине и сказал, что дважды отклонился от боя с ним.
Разумеется, судить воина проигравшей страны за то, что он хорошо воевал, - произвол и нелепость.Второе позорное судилище прибавило к двадцати годам еще пять. Но в 1955 году в связи с изменениеммеждународной обстановки все немецкие военнопленные были отпущены на родину, в том числе и Хартман.
Конечно, нам, россиянам, стыдно за допущенную несправедливость и произвол к немецкому асу, но такаяже несправедливость была проявлена ко многим советским воинам-победителям. Вспомним хотя бы овоинах, освобожденных из немецкого плена и сменивших немецкий лагерь на отечественный - советский,или судьбу Юрия Гарнаева.
Наверное, пора бывшим противникам поговорить друг с другом без ожесточения военного времени и безпосредничества волонтеров холодной войны вроде Толивера и Констебля. О немецких асах есть чтосказать помимо негативного отношения к цифре 357. Отрицая ее, все же следует признать, что Хартман- наиболее вероятный кандидат на звание самого результативного летчика-истребителя второй мировойвойны. Он лидер среди асов Люфтваффе, а они, вероятно, могли иметь личные счета побед болеевысокие, чем счета асов союзников. Для этого были объективные причины.
Так, некоторой части летчиков Люфтваффе представлялась возможность действовать в привилегированныхусловиях. Они сами выбирали выгодное для себя время и место боя и имели право не вступать в бой,избегая излишнего риска.
Нашим летчикам-истребителям такие возможности не предоставлялись. Хотя во второй половине войны вВВС стали практиковать свободную охоту и были сформированы полки асов, но все это было в малыхмасштабах. Главными задачами истребителей было прикрытие наземных войск и сопровождение штурмовикови бомбардировшиков.
Результаты их действий оценивались наземным командованием по успеху выполнения этих задач, а не поколичеству сбитых самолетов.
Прикрывая штурмовиков, наши истребители не должны были ввязываться в бой с немецкими, а толькопрепятствовать их атакам заградительным огнем.
В случае прикрытия переправ и плацдармов наши истребители не имели права уклоняться от боя даже спревосходящими силами истребителей противника.
В 1942 и даже 1943 годах нашим истребителям предписывалось как можно дольше барражировать надприкрываемым объектом, что требовало полета на экономическом режиме и малой скорости. Это ставилоих в заведомо невыгодное положение при встрече с истребителями противника.
Все это препятствовало количеству воздушных побед, но способствовало делу конечной победы.

Птенцы Геринга.
В годы второй мировой войны уровень развития военной авиационной техники в таких странах, как США, Англия, Германия, СССР, достиг настолько высокого уровня, что исход воздушного боя стал зависеть не от того, на каких самолетах летали летчики противоборствующих сторон, а исключительно от личных качеств пилотов, от их таланта и мастерства. С этой позиции наиболее "качественными" кажутся немецкие летчики.
Так к концу войны в люфтваффе насчитывались 34 пилота, сбивших более 150 самолетов противника, и около 60 - одержавших от 100 до 150 побед. Лучший немецкий летчик Эрих Хартман уничтожил 352 самолета. а фоне таких показателей успехи мастеров вохдушного боя стран - противниц Германии выглядят довольно бледно. апример, американский ас номер один Р.Бонг одержал всего 40 побед, а наиболее удачливый английский пилот Д.Джонсон - 38. есколько лучше показали себя советские летчики. В составе советских ВВС в конце войны было 7 пилотов, уничтоживших более 50 самолетов противника. Самым результативным асом был Иван Кожедуб, одержавший 62 победы. За ним по числу сбитых самолетов идут А.Покрышкин - 59 побед, .Гулаев - 57, Г.Речкалов - 56, К.Евстигнеев - 53, А.Ворожейкин - 52, Д.Глинка - 50.
Самыми фантастическими успехи пилотов были на Восточном фронте. Здесь воевали лучшие летчики "Люфтваффе": Эрих Харман - 352 победы, Герхард Баркхорн - 301, Гюнтер Ралль - 275, Отто Китель - 267, Вальтер Новотны - 258, Вильгельм Бац - 242. Шесть вышеперечисленных пилотов уничтожили 1695 самолетов противника. Для сравнения: один из наиболее результативных истребительных корпусов советских ВВС под командованием Героя Советского Союза К.Савицкого уничтожил 1653 самолета. То есть получается, что 6 немецких асов по своей эффективности были выше, чем несколько советских истребительных полков. Еще более невероятными кажутся достижения Эриха Хартмана: воюя на Восточном фронте, он уничтожил более 3 авиационных дивизий. Создается впечатление, что немецкие пилоты были на голову выше, чем советские летчики. Встает вопрос: так ли это, и если так, то есть ли какое-либо реальное объяснение феномена немецких асов, или же его следует объяснить разного рода неосязаемыми факторами, типа предрасположенности германской нации к господству в воздухе, как говорил шеф Люфтваффе Герман Геринг.
Сразу надо сказать, что серьезно воспринимать высказывание Геринга не стоит. Его словами можно было бы объяснить, скажем высокий средний уровень немецких пилотов, который, кстати сказать, не был выше среднего уровня пилотов любой другой страны, но никак не достижения лучших германских асов.Ведь влюбой другой стране должны были найтись хоть и в меньшем количестве, чем в Германии, талантливые летчики; и при прочих равных условиях их результаты должны были быть приблизительно равны результатам лучших немецких пилотов. Трудно поверить, что ни в Англии, ни в США, ни в Советском Союзе не нашлось ни одного столь же талантливого летчика, как Эрих Хартман или Вальтер овотны.
Однако ни одна из противоборствующих Германии стран не дала летчиков с таким количеством сбитых самолетов, как у немецких асов. Поэтому, по всей видимости, в основе феноменальных успехов птенцов Геринга лежат реальные причины и условия.
Летная подготовка сталинских соколов.
Наиболее простое, самое правдоподобное на первый взгляд и часто встречающееся объяснение высокой результативности немецких асов - это низкая летная подготовка советских пилотов.
При поверхностном рассмотрении кажется, что это действительно так. В начальный период войны значительная часть советской авиации была уничтожена. Только 22 июня 1941 года потери советских ВВС составили 1200 самолетов, из них 800 было уничтожено на аэродромах, а 400 в воздухе. Велики были и потери личного состава. В этой ситуации советские авиационные училища организовали ускоренные курсы подготовки пилотов. К 1942 году подобная система подготовки летных кадров начала работать на полную мощность, и в боевые полки советских ВВС стало приходить множество молодых пилотов. Так, средний налет выпускника авиационнного училища составлял от 13 до 34 часов, из них только 3-4 часа на боевой технике. Естественно было бы предположить, что молодые советские летчики становились легкой добычей даже для рядовых пилотов Люфтваффе, которые по окончании летных школ имели налет в 400 часов, не говоря уже об асах.
Если принять версию о том, что советские ВВС задавили Люфтваффе большим количеством слабоподготовленных пилотов, то естественно было бы предположить, что в этом случае, потери советской авиации должны существенно превышать потери немецкой. А этого-то как раз и не наблюдается. Потери обеих сторон в годы второй мировой войны приблизительно равны.
К слову сказать, и сами немецкие асы никогда не указывали на слабость летной подготовки советских летчиков, более того, они утверждали, что из всех пилотов, с которыми им приходилось встречаться в воздушных боях, русские - самые сильные и не идут ни в какое сравнение ни с американцами, ни с англичанами, ни с французами, которых никак нельзя упрекнуть в слабой летной подготовке. И действительно, на Восточном фронте не проходили такие номера, какой выкинул немецкий ас Эрих Рудорфер в 1943 году, когда в течение 17-минутного воздушного боя он сбил 13 английских "Спитфайеров".
В связи с этим причина успехов геринговских птенцов, наверное, кроется отнюдь не в слабости летной подготовки советских пилотов. А в чем же тогда?
Русские - отличные истребители, но...
"Русские - отличные истребители, но они не подготовлены вести бой слаженно, эскадрильями..." - эти слова принадлежат майору Гюнтеру Раллю, одержавшему 275 побед. Из его слов видно, что сами немецкие асы видели причину своих феноменальных успехов не в слабой летной, а в слабой тактической подготовке советских летчиков и, следовательно, в превосходстве своих тактических приемов.
В начальный период войны тактика немецких истребительных подразделений была эффективнее, чем тактика советских истребительных частей. В первую очередь они были более рационально организованы. Основной задачей истребительной авиации Германии было уничтожение самолетов противника. Ее выполняли элитарные истребительные подразделения, такие, как эскадры Мельдерса и Рихтгофена, или специально обученные эскадрильи в обычных эскадрах. В эти подразделения отбирались лучшие летчики из рядовых частей, решавших второстепенные задачи - прикрытие наземных войск и сопровождение бомбардировщиков, - и перспективные выпускники авиационных школ.
Эти привилегированные части использовали и соответствующую тактику. Основной тактикой немецких асов была свободная воздушная охота, заключавшаяся в действии небольшими группами, чаще всего парами, при свободном поиске противника. Как правило, немецкие охотники появлялись со стороны солнца, чтобы затруднить свое обнаружение, совершали стремительную атаку и, сбив один-два самолета, быстро скрывались, не ввязываясь в длительный воздушный бой. Другими словами, немецкие асы сами решали, какую цель им атаковать, а какую нет, принимать бой с превосходящими силами противника, или не делать этого, то есть благодаря этой тактике они всегда владели инициативой и могли навязывать противнику невыгодные условия боя.
Для советской истребительной авиации основной задачей было прикрытие наземных войск от воздушных ударов противника и сопровождение своих бомбардировщиков. В соответствии с этими задачами тактика истребительной авиации была пассивной и оборонительной. е всегла правильными даже для такой тактики были и тактические построения. Слабость тактики в начальный период войны признавал и прославленный советский ас и стратег воздушного боя Александр Иванович Покрышкин. Он отмечал, что наставления по воздушному бою были в корне неверны, связывали летчиков по рукам и ногам и, ка следствие, приводили к большим потерям. Основываясь на собственном боевом опыте, Покрышкин разработал ряд новых тактических приемов, которые принесли успех не только ему самому, но и мноигм советским асам - ученикам Александра Ивановича: Гулаеву, Речкалову, Глинке. К концу 1943 года тактические приемы Покрышкина были внедрены во многих истребительных частях советских ВВС. Покрышкин ратовал также за внедрение в боевую деятельность истребительных частей и тактики свободной воздушной охоты. Эта тактика применялась советскими летчиками лишь эпизодически вплоть до конца 1944 года, когда из лучших пилотов стали формироваться полки воздушных охотников. В один из таких полков и попал служить лучший советский ас, в то время дважды Герой Советского Союза И.. Кожедуб.
С внедрением в жизгь тактических приемов Покрышкина в 1943 году тактика советской авиации стала вполне передовой. Тем не менее именно в период с 1943 по 1945 год немецкие асы добиваются на Восточном фронте наибольших успехов. Стало быть, отсталость тактической подготовки советских летчиков едва ли была основной причиной небывалого успеха птенцов Геринга.
Необыкновенная эффективность Ивана Никитича
Так в чем же кроется причина успеха немецких асов на Восточном фронте, если не в слабости летной и тактической подготовки советских пилотов? Пожалуй, лучше всего разобраться в этом на примере двух леьчтков: лучшем немецком - Эрихе Хартмане и лучшем советском - Иване Кожедубе.
Майор Эрих Хартман - ас асов, считающийся лучшим летчиком второй мировой войны, родился в Штутгарте в 1922 году. Его отец был врачом, а мать - спортсменкой-планеристкой. Благодаря ей, Эрих уже в десять лет начинает самостоятельно летать на планере, в шестнадцать он становится инструктором-планеристом. Свое летное образование Хартман продолжил в летном училище под Кенигсбергом. В начале 1942-го Хартман все еще учился летать на авиабазе в Цербсте. Лишь в августе 1942 года молодой пилот попадает на фронт. Первый свой бой Хартман провел в предгорьях Кавказа, и надо прямо сказать, его действия назвать удачными нельзя. Это был всего лишь третий боевой вылет Хартмана. В этом полете он был ведомым командира звена Эдмунда Росмана. Пара Росмана встретила в воздухе два советских истребителя.Увидев их, Хартман пошел на сближение и открыл огонь с большой дистанции. Затем, закружившись в "карусели" с советскими самолетами, вошел в облачность, потерял ведущего, ориентировку и, оставшись один, совершил вынужденную посадку, не добравшись до своего аэродрома. За все это Хартман был отстранен от полетов и две недели изучал тактику ведения боя в составе пары.
Первую свою победу Хартман одержал 5 ноября 1942 года. В этот день он уничтожил штурмовик Ил-2, который, взорвавшись в воздухе, повредил самолет Хартмана, и он с трудом дотянул до базы. К концу апреля 1943 года на счету Хартмана уже 11 воздушных побед, а к концу лета этого же года 88.
20 августа 1943 года Хартман совершает вынужденную посадку на советской территории и попадает в плен. Через сутки он бежит, переходит линию фронта и возвращается в свою часть.
К концу войны Хартману было неполных 23 года, на его счету 352 сбитых самолета, а его грудь украшали все высшие награды третьего рейха.
О своей тактике воздушного боя сам Хартман писал после войны в своих воспоминаниях следующее: "Моя тактика - ждать момента, шанса для атаки. Я сближался на большой скорости, подходил как можно ближе и, когда когда самолет противника закрывал переднюю сферу фонаря, выпускал короткую очередь - экономил боезапас. еподготовленный летчик сближается до 100 м и открывает огонь, а тренированный подходит еще ближе, жмет на гашетку и сбивает. Стрельба с такого расстояния связана с большим риском. Я сам 16 раз пролетал через обломки сбитых мной самолетов, восемь раз спасался на парашюте".
Прославленный советский ас Иван Никитович Кожедуб родился в крестьянской семье на Украине в 1920 году. В 1940 году, после окончания Шосткинского аэроклуба он поступает в Чугуевское летное училище. После окончания училища в конце этого же года его оставляют на инструкторской работе. В дальнейшем это, возможно, не раз спасало Ивану Кожедубу жизнь, потому что на фронт он прибыл не с мизерным налетом, а уже хорошо подготовленным летчиком. Война застает Кожедуба инструктором в Чугуевсом училище. Вместе с ним он эвакуируется в Чимкент. Здесь он готовит молодых пилотов и тренируется сам до конца 1942 года. а фронт Иван Кожедуб попадает несколько позже, чем Эрих Хартман, в марте 1943 года.
Боевая судьба советского аса имеет много общего с судьбой немецкого коллеги.
Так же как и Хартман, свой первый бой Кожедуб провел из рук вон плохо. Вылетев на боевое дежурство над собственным аэродромом в один из мартовских дней 1943 года со своим ведущим младшим лейтенантом Габуния, Кожедуб потерял его из вида сразу же после взлета, потом чуть не потерял ориентировку, увидел группу "Мессершмиттов-110" и решил атаковать их, но во время атаки был подбит немецкими воздушными охотниками, попал под обстрел собственных зениток и едва посадил свой израненный "Лавочкин".
Первый вражеский самолет Кожедуб сбил 6 июля 1943 года, это был пикирующий бомбардировщик "Юнкерс-87". До своего первого сбитого молодой пилот совершил более 30 безрезультатных боевых вылетов.
За годы войны Иван Кожедуб уничтожил 62 самолета противника, ни разу не был сбит или ранен, не потерял ни одного ведомого. К концу войны он, как и Хартман, был майором, а также обладателем трех Золотых Звезд Героя - высшей награды Советского Союза - и других боевых орденов.
О своей тактике Иван Кожедуб уже после войны вспоминал: "Сбив самолет, особенно ведущего, деморализуешь вражескую группу, почти всегда обращаешь ее в бегство. Этого я и добивался, стараясь завладеть инициативой. адо стараться атаковать врага молниеносно, захватить инициативу, умело использовать летно-тактические качества машины, действовать расчетливо, бить с короткой дистанции, и добиваться успеха с первой атаки, и всегда помнить, что в воздушном бою на счету каждая секунда".
Как легко заметить, оба майора - и Харман, и Кожедуб - поют дифирамбы одной и той же тактике воздушного боя. И тем не менее какой секрет знал Хартман, ведь он сбил в 5 с лишним раз больше самолетов противника, чем Кожедуб? А ответ прост, никакого такого секрета Хартман не знал. Да его и в природе не существует. По какому критерию можно определить мастерство летчика-истребителя? Многие, не задумываясь, скажут - по числу сбитых самолетов: кто больше сбил, тот и лучший летчик. А ведь это не совем верно. Так, например, Хартман сбил свои 352 самолета в 825 воздушных боях.Иван Кожедуб же свои 62 уничтожил в 120 воздушных боях. То есть советский ас за всю войну встречался с воздушным противником в 6 с лишним раз реже, чем Хартман. Естественно, что ему было почти невозможно в 120 боях сбить такое же количество самолетов, какое Хартман сбил в 825. Поэтому оценивать качества летчика-истребителя надо не по количеству сбитых самолетов, а по некоторому коэффициенту, равному отношению числа сбитых самолетов противника к количеству проведенных воздушных боев. азовем этот коэффициент условно коэффициентом эффективности одного воздушного боя.
Для Хартмана этот коэффициент будет равен 0,43, для примера, что если бы Иван Кожедуб провел с такой результативностью столько же воздушных боев, сколько их провел Хартман, то на его счету было бы 429 сбитых самолетов противника. А если бы Эрих Хартман встретился с врагом не 825, а только 120 раз, то число его побед равнялось бы 51.
Если сравнить, таким образом, других советских и германских пилотов, то станет очевидным, что их класс приблизительно равен. Только Иван Кожедуб существенно превосходит всех остальных мастеров воздушного боя - инемецких, и советских. В остальном наблюдается удивительное соответствие советских и германских пилотов. Так, Покрышкин имеет коэффициент эффективности воздушного боя, близкий с Хартманом, Речкалов с Баркгорном, Евстигнеев с Раллем, Ворожейкин с Новотны. Иными словами, можно утверждать, что загадки высокой эффективности асов Люфтваффе не существует. емецким летчикам просто приходилось больше летать, а потому и больше сбивать.
С этих позиций становится вполне очевидным: наибольшие успехи германской асов приходятся на 1943-1945 годы. В этот период летная нагрузка немецких летчиков резко возросла.
Это произошло потому, что с 1943 года советская авиация по своей численности стала резко превосходить германскую. Активность советских ВВС в результате этого существенно возросла. Естественно, что пилотам более малочисленных Люфтваффе для противодействия советской авиации приходилось чаще подниматься в воздух.
На протяжении уже многих лет Эрих Хартман считается суперасом, лучшим летчиком второй мировой войны. Безусловно, майор Хартман был отличным пилотом и воздушным снайпером, но если рассматривать его боевые действия с точки зрения эффективности проведенных им воздушных боев, то возникают сомнения в том, что этот титул принадлежит ему по праву. Самым высоким показателем боевой эффективности среди асов всех стран обладает Иван Кожедуб, который, по сути дела, и является лучшим летчиком второй мировой.

Именно советским летчикам-асам, одержавшим 10 и более личных
побед в 1941–1945 годах, и посвящено настоящее справочное издание.
Для того, чтобы понять, по каким критериям отбирались летчики для книги, необ-ходимо рассмотреть, по
какой системе на счет летчика-истребителя заносились воздуш-ные победы и что вообще понимается под
этим термином. Победой, или, если быть точ-нее, “засчитанной” или “подтвержденной победой”, является
самолет противника, сбитый согласно докладу пилота-истребителя (то есть “заявленный”), подтвержденный свидете-лями и утвержденный вышестоящими инстанциями – штабом авиационного полка, диви-зии и т. д. Для
подтверждения воздушной победы требовалось предъявить свидетельства
других летчиков – участников боя, наземных очевидцев, “вещественные доказательства”
в виде обломков сбитого самолета, фотографии с места его падения или снимков фотопу-лемета.
Видоизменяясь в течение войны на бумаге, эти требования в целом кочевали из
приказа в приказ. Для примера можно привести выдержку из “Положения о наградах и
премиях для личного состава военно-воздушных сил Красной Армии, Авиации Дальнего
Действия, истребительной авиации ПВО, ВВС Военно-Морского Флота за боевую деятель-ность и
сохранение материальной части”, подписанного командующим ВВС КА маршалом
авиации Новиковым 30 сентября 1943 г.:
“…Сбитие в воздушном бою или уничтожение на земле самолетов,
а также нанесенный ущерб противнику засчитывать при одном из
следующих показателей:
а) при наличии письменного подтверждения от наземных войск,
кораблей, партизанских отрядов или донесений агентуры;
б) при наличии письменного подтверждения от местного населения,
заверенного местными органами власти;
в) при наличии фотоснимков, подтверждающих сбитие самолета или
нанесенный другой ущерб противнику;
г) при наличии подтверждения от постов ВНОС и других систем
наведения и оповещения;
д) при наличии письменного подтверждения двух и более
экипажей самолетов, действовавших в данной группе, или экипажа,
высылаемого с целью контролирования успешного бомбометания при
условии невозможности получить другого вида подтверждения;
е) личный рапорт одиночного охотника-истребителя или
штурмовика-торпедоносца по утверждении его командиром авиаполка…”
Следует обратить внимание на слова “при ОДНОМ из следующих показателей”. Реаль-ность воздушной
войны оказалась такова, что необходимым и достаточным условием для
занесения на счет истребителя победы было свидетельство других летчиков – именно по
этому критерию официально подтверждено подавляющее большинство воздушных побед
не только советских истребителей, но и летчиков других стран – участников войны. Все дру-гие виды
доказательств играли роль в различного рода спорных ситуациях, когда, допустим,
летчик вел бой в одиночку. Кроме того, достоверность всех остальных свидетельств чаще
всего была невысокой, а иногда они были просто технически невозможны. Доклады назем-ных
наблюдателей зачастую были лишены практической ценности, так как, даже если бой
и происходил непосредственно над наблюдателем, определить, кем конкретно сбит само-лет, какого типа, и
даже установить его принадлежность было достаточно проблематично.
Кроме того, значительная часть воздушных схваток происходила за линией фронта либо над
морем, где свидетелей попросту не было. По тем же причинам очень часто невозможно было
предъявить и обломки поверженного противника – сбитые самолеты падали в реки и болота,
в лесные массивы, за линию фронта. Найденные же нередко разрушались при падении до
такой степени, что их идентификация была невозможна. Фотопулеметы на советских истре-бителях
практически до самого конца войны устанавливались в крайне малых количествах,
а при наличии таковых очень часто к ним не было расходных материалов – пленки, реакти-вов для
проявления и т. д. Да и проявленные кадры в большинстве случаев не позволяли
однозначно подтвердить факт уничтожения, фиксируя лишь нахождение противника в при-целе или
попадания по нему.
Естественно, “подтвержденная победа” по множеству разных причин в ряде случаев,
если не в большинстве – это совершенно не одно и то же, что реально сбитый самолет
противника. На объективность донесений летчиков, как авторов победы, так и ее свидете-лей, не в лучшую
сторону влияли сами условия динамичного группового воздушного боя,
проходившего с резкими изменениями скоростей и высот – в такой обстановке следить за
судьбой поверженного врага было практически невозможно, а зачастую и небезопасно, так
как шансы самому тут же превратиться из победителя в побежденного были очень высоки.
Кроме того, нельзя не принимать во внимание пресловутый “человеческий фактор” – доста-точно
распространены были подтасовки результатов боев по различным причинам (попытки
“пустить пыль в глаза” командованию, скрыть собственные неудачные действия и высокие
потери, желание получить награду и т. п.). В качестве иллюстрации можно привести харак-терную цитату из
телеграммы командующего 16-й Воздушной армией С.И. Руденко, напра-вленной им командирам 1-й
гвардейской, 234-й, 273-й и 279-й иад после первых дней Кур-ской битвы: “За все дни сбито мизерное
количество бомбардировщиков, а истребителей
“набили” столько, сколько их и не было у противника. … Пора, товарищи летчики, прекра-тить позорить
советских истребителей”.
Вполне понятно, что множество засчитанных по всем правилам на счета летчиков
“сбитых” вражеских самолетов, зачастую абсолютно невредимые, благополучно возвраща-лись на свои
аэродромы. В свою очередь, в некоторых случаях картина могла быть обрат-ной: атакованный самолет,
падение которого не наблюдалось, не заносился на боевой счет
истребителей как сбитый, тогда как на самом деле он из-за полученных в бою повреждений
где-то падал или совершал вынужденную посадку на нашей территории. Однако подобных
эпизодов было неизмеримо меньше, чем описанных выше. В среднем соотношение записан-ных на счета
летчиков и реально уничтоженных самолетов для всех ВВС воюющих сторон
колебалось в пределах 1:3–1:5, доходя в периоды грандиозных воздушных сражений до 1:10
и более.
В данном издании для каждого летчика приведены списки именно ПОДТВЕРЖДЕН-НЫХ ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД,
зафиксированных в официальных документах, так как уста-новление количества реально уничтоженных
вражеских самолетов даже для отдельно взя-того пилота является очень сложной задачей, а составление
глобальной картины в целом по советским ВВС для небольшого коллектива исследователей становится
практически нере-альным.
Необходимо также остановиться на классификации воздушных побед, принятой в ВВС
Красной Армии. В советской истребительной авиации, в отличие от союзников СССР по
антигитлеровской коалиции (Великобритании и США), не было принято считать воздуш-ные победы,
одержанные в групповых боях, в дробных числах. Существовало только две
категории сбитых самолетов противника – “лично” и “в группе” (правда, иногда в послед-нем случае, но
далеко не всегда, присутствовало уточнение – “в паре”, “звеном”). Однако,
предпочтения, к какой категории отнести заявку на сбитый самолет, с ходом войны суще-ственно менялись.
В начальный период боевых действий, когда удачно проведенных воз-душных схваток было гораздо
меньше, чем поражений, а неумение наших летчиков взаи-модействовать в бою стало одной из главных
проблем, всячески поощрялся коллективизм.
Вследствие этого, а также для поднятия боевого духа пилотов, все (или почти все) заявлен-ные сбитыми в
воздушном бою самолеты противника нередко заносились как групповые
победы на счет всех участников боя, вне зависимости от их количества. Кроме того, такая
традиция действовала в ВВС РККА со времен боев в Испании, на Халхин-Голе и в Фин-ляндии. Позже, с
накоплением боевого опыта и с появлением четко привязанной к коли-честву сбитых самолетов на счету
летчика-истребителя системы награждений и денежных
поощрений, предпочтение стало отдаваться личным победам. На данный момент авторам
не известны какие-либо официальные документы, регламентирующие такую практику, но
можно с уверенностью сказать, что такой “пересмотр предпочтений” произошел практиче-ски повсеместно
в одно и то же время, к лету 1943 года. Следует заострить внимание чита-теля на одном интересном моменте
– к тому времени в советских ВВС было уже достаточно
большое количество летчиков-истребителей, имевших на счету по десятку и более группо-вых побед при
двух-трех лично сбитых самолетах противника. Решение было простым и
парадоксальным одновременно: в некоторых полках был произведен пересчет части группо-вых побед в
личные. Примером может служить фрагмент “Справки о боевой работе” коман-дира 515 иап гвардии майора
Г.Н. Громова:
“…На основании приказания командующего 7 ВА генерал-майора
авиации СОКОЛОВА, самолеты, сбитые гвардии майором ГРОМОВЫМ
Г.Н. в группе, пересчитаны в долях на личные. За период отечественной
войны с 22.06.41 по 19.02.44 всего лично сбито гвардии майором
ГРОМОВЫМ Г.Н.:
а) бомбардировщиков противника – 3,5 (три с половиной)
б) истребителей противника – 8,5 (восемь с половиной)
Итого – 12 (двенадцать) лично сбитых самолетов противника”.
Реально по документам 20-го гиап боевой счет Громова на указанное время составлял
5 личных и 19 групповых побед.
В ряде случаев в штабах частей и соединений, не утруждая себя пересчетами, посту-пали еще проще:
победы, необходимые летчику для получения той или иной награды, “доби-рались” из числа групповых,
одержанных в предыдущие периоды боевой работы, при этом
разделение сбитых на “лично” и “в группе” в наградных документах попросту опускалось.
На системе поощрений успешных действий авиации ВВС КА, включавшей в себя
наградную систему и систему денежных выплат, стоит остановиться подробнее.
Если в начальный период войны системы поощрений как таковой попросту не суще-ствовало, то уже к
середине 1942 года она была достаточно четко выработана. Для летчи-ков-истребителей эта система была
ориентирована, прежде всего, на уничтожение ударной
авиации противника – так, в приказе Народного комиссара обороны И.В. Сталина от 17 июня
1942 г. размеры денежных выплат разграничивались в зависимости от типа уничтоженного
вражеского самолета – если за сбитый истребитель автор победы получал 1000 рублей, то
за бомбардировщик платили вдвое больше (ранее размер выплат был единым). Также в при-казе
оговаривалось, что летчик, сбивший 5 бомбардировщиков противника, представлялся
к присвоению звания Герой Советского Союза – истребителей для получения “Звезды” надо
было “настрелять” в два раза больше.
По мере того, как советские летчики чувствовали себя в небе все увереннее, “норма-тивы” сбитых
самолетов на представление к наградам росли и окончательно была закре-плены в сентябре 1943 г. в
процитированном выше “Положении…”, действовавшем до конца
войны:
“…Летчики истребительной авиации представляются к
правительственным наградам:
а) За лично уничтоженные самолеты противника в воздушных боях
или на аэродромах:
к первой награде – за 3 лично сбитых бомбардировщика (разведчика)
или за 4 лично сбитых самолета других типов, или за 6 самолетов,
уничтоженных на земле;
к последующим наградам – за каждые следующие 4 лично сбитых
самолета-бомбардировщика (разведчика) или 5 лично сбитых самолетов
других типов, или 6 самолетов, уничтоженных на земле;
к высшей награде – званию Героя Советского Союза – за 10 лично
сбитых самолетов-бомбардировщиков (разведчиков) или за 15 лично сбитых
самолетов других типов;
к высшей награде – званию дважды Героя Советского Союза – за 30
лично сбитых самолетов всех типов;
к высшей награде – званию трижды Героя Советского Союза – за 50
лично сбитых самолетов всех типов”.
Также было регламентировано представление к наградам и денежным выплатам за
успешные боевые вылеты на сопровождение ударной авиации и прикрытие объектов:
“…За боевые вылеты на сопровождение штурмовиков,
бомбардировщиков, минно-торпедной авиации, разведчиков и
корректировщиков, а также за боевые вылеты на прикрытие боевых
порядков наземных войск на поле боя, морских баз, коммуникаций и других
объектов:
к первой награде – за 30 успешных боевых вылетов;
к последующим наградам – за каждые следующие 30 успешных боевых
вылетов.
За боевые вылеты на штурмовые действия и разведку войск
противника: к первой награде – за 20 успешных боевых вылетов; к
последующим наградам – за каждые следующие 30 успешных боевых
вылетов.
…Летному составу экипажей всех видов авиации … за успешные
боевые действия вне зависимости от представления к правительственным
наградам выплачиваются денежные премии:
За 30 успешных боевых вылетов – 2000 руб.
За 50 успешных боевых вылетов – 3000 руб.
За 80 успешных боевых вылетов – 4000 руб.
За 120 успешных боевых вылетов – 5000 руб.”
Отдельные выплаты и награды полагались за уничтожение наземных целей, а также
ведомым результативных летчиков и командирам всех уровней за успешные действия вве-ренных им
подразделений. Оговаривалось, что в случае групповой победы премиальные
деньги должны быть равномерно разделены между участниками.
Несмотря на четко оговоренные условия представления к наградам, бывали исключе-ния, и достаточно
часто. Иногда на первое место выходил фактор личных отношений между
летчиком и командованием, и тогда представление к награждению “строптивого” аса могли
“придерживать” достаточно долго, а то и вовсе “забыть” про него. Еще более частыми были
случаи, когда летчики не награждались по причине того, что в чем-то “проштрафились”, и
сбитые ими самолеты шли как бы в счет “погашения” судимостей и наложенных взысканий.
Нередкими были и обратные ситуации, когда самую высокую награду пилот мог получить
за какое-то значительное разовое достижение, ничем не проявив себя ни до него, ни после, и
тогда появлялись “герои одного подвига”. Кроме того, согласно воспоминаниям ветеранов,
бывало и так, что командование, преследуя цели престижа части или соединения, искус-ственно “делало”
Героя, намеренно записывая кому-то одному лично победы, одержанные
в группе (или даже самолеты, сбитые индивидуально другими летчиками).
При сопоставлении наград каждого пилота с количеством засчитанных ему побед
необходимо учитывать, что специфика применения истребительной авиации предоставляет
воздушным бойцам неравные условия для самореализации. Не все летчики-истребители
имели возможность отличиться – гораздо меньше шансов для наращивания боевого счета
имели истребители ПВО и летчики, занимавшиеся в основном сопровождением ударных
самолетов, а также специалисты по воздушной разведке (в ВВС КА во время войны суще-ствовал ряд
авиационных полков, номинально остававшихся истребительными, но на деле
выполнявших в основном разведывательные функции – 31-й гиап, 50-й иап и др.). Для пер-вых
относительно редкими были сами встречи с воздушным противником, особенно во
второй половине войны, для вторых первостепенной задачей были не сбитые вражеские
самолеты, а сохранность “подопечных” когда достаточным условием выполнения задачи
считался срыв атаки перехватчиков противника, а ввязываться в бой было нежелательно.
То же можно отнести и к воздушным разведчикам – только берегли они не штурмовиков
или бомбардировщиков, а добытые разведданные. Это учитывалось при представлении к
наградам, и, как правило, для получения аналогичных наград летчикам полков, выполняв-ших подобные
задачи, требовалось одержать для награждения в 1,5–2 раза меньше побед,
чем их остальным коллегам.
Как уже отмечалось выше, в справочник вошли летчики-истребители ВВС КА и ави-ации ПВО страны, чей
документально подтвержденный счет составляет 10 и более лич-ных подтвержденных побед. Почему
выбрана эта цифра, когда во всем мире общеприня-тым количеством сбитых, после которого летчик
считается асом, является 5 побед? Именно
по достижении десяти личных побед советские летчики-истребители в отчетности по лич-ному составу со
второй половины войны проходили как отдельная категория, по которой
штаб полка ежемесячно был обязан составлять донесения о боеготовности пилота, проме-жуточных итогах
его боевой работы и т. д. Кроме того, существует еще одна немаловаж-ная причина выбора данной
“отправной точки”. В книгу, ставшую результатом более чем
трехлетней архивной работы по сбору и систематизации документальных сведений, вклю-чены данные
приблизительно о 1200 летчиках, а прикидочная оценка количества пилотов с 5
и более личными победами дает ориентировочную цифру 3000–3500 человек. Составление
полного перечня заняло бы еще несколько лет, а уже подготовленная информация лежала
бы мертвым грузом. В настоящее время продолжается работа над подготовкой издания по
летчикам с количеством личных побед от 5 до 10.